Книга У любви законов нет - Оливия Дарнелл

— Хорошо, что у вас сохранились фотографии всех пропавших вещей, — заметил Оливер.

— Да, на этом настояла страховая компания. Я застраховала драгоценности еще при жизни бабушки по ее настоянию. Жаль только, что фотографии альбома не сохранилось: его-то застраховать нам в голову не пришло. А он для меня едва ли не дороже всех остальных пропаж. Там есть свадебная фотография моих родителей. И бабушка с дедушкой в Петербурге, перед самой эмиграцией. И засушенные цветы, которые бабушка собирала еще девочкой. И миниатюра: она в бальном платье, ее жених — блестящий молодой офицер в эполетах… Наше прошлое, такое далекое и вместе с тем близкое.

Зоэ снова загрустила, но сама сменила тему:

— Не хотите ли сливок в кофе? Я забыла сразу предложить…

— Нет, спасибо. Я пью только черный.

Чем дальше, тем все сильнее его удивляла эта женщина. Похоже, она больше сожалела об утрате альбома со старыми фотографиями и засушенными цветами, чем о пропаже золотых изделий Фаберже!

На самом деле потеря драгоценностей ужасно огорчила Зоэ. Она чувствовала себя деревом, у которого подрубили корни… Но сейчас ей было удивительно спокойно. Как будто само присутствие этого человека внушало ей уверенность, надежду на лучшее. Может быть, причиной тому его форма? Вряд ли, ведь за последнее время здесь перебывало столько полицейских! А Оливер… он как будто подходил к ее кухне, органично вписывался в нее, производя впечатление кусочка головоломки, который встал на место. Он вовсе не казался угрожающим, а таким приветливым, любящим печенье…

Как будто этот мускулистый русоволосый мужчина был не зашедшим по долгу службы полицейским, а членом семьи. Тем самым близким человеком, которого ей не хватало. Вопреки доводам разума, Зоэ хотелось рассказать ему о том, что мучает ее. Однако она не стала поддаваться минутной слабости и налила себе еще кофе.

— Хороший кофе — лучшее угощение, — заметил Оливер, последовав ее примеру, и улыбнулся уголками губ.

Зоэ неожиданно ощутила, как в крови разлился огонь, добежавший до самых щек. Боже мой, подумала молодая женщина, да это же физическое влечение, нечто, чего она не испытывала давным-давно… Со времени разрыва с Пьером. Она уже было начала думать, что сердце ее замолчало навеки. Но, как выяснилось, ошибалась. Так почему же вместо радости она ощущает безмерное смущение?

Чтобы скрыть свои чувства от Оливера, Зоэ принялась переставлять посуду на столе. Но стоило ей поднять голову, как она снова встретила взгляд серых глаз гостя.

Сейчас они уже не казались холодными. Молодая женщина заметила тонкие морщинки смеха, расходящиеся от уголков глаз подобно лучам. В боковом свете кухонной лампы черты его лица выглядели четко очерченными, почти скульптурными. Под форменной рубашкой угадывались налитые мускулы. Зоэ вспомнила слова подруги: «Этот месье англичанин справится с любым из наших парней… Сразу ясно — боевая машина»…

Симона, с ее наметанным глазом, явно не ошиблась! Оливер сидел прямо, не опираясь на спинку стула, — образец человека, никогда не теряющего самоконтроля. Одно слово — бывший военный.

— Да, — неожиданно ответил Оливер.

— Что — «да»?

— Да, я бывший военный. Служил во флоте. А откуда вы узнали?

Ничего себе, получается, она сказала это вслух! Иногда с Зоэ такое случалось, и всякий раз молодую женщину это очень смущало. Выходило, что она не в состоянии следить за своей речью и говорить только то, что решила сказать. А значит, может сболтнуть о своем секрете, который следует оберегать от полиции.

— Слухи быстро расходятся. — Зоэ пожала плечами. — Муж моей подруги служит у вас в отделении. Гастон Дельбрель.

— А, Дельбрель. Приятный человек.

— Симоне он тоже нравится, — улыбнулась Зоэ. — А как долго вы прослужили во флоте?

— Пять лет. А потом подался в полицейские.

Зоэ хотела спросить, почему он ушел из флота, но вовремя осознала, что это слишком личный вопрос. А кто она такая, чтобы задавать личные вопросы? Еще ей очень хотелось спросить, живы ли его родители, женат ли он, есть ли у него дети…

Но чем меньше будет ее связывать с этим человеком, тем лучше. Потому что он — представитель власти. Зоэ прикусила нижнюю губу, взволнованная внезапной мыслью: вымогатель требовал не вмешивать в дело полицию, но полиция уже вмешалась. Драгоценности ищут, Оливер принес ей список на подтверждение, и она помогает ему чем может…

Хотя требование злоумышленника относилось только к телефонным звонкам! Похожим образом действуют похитители детей, насколько Зоэ было известно из книг и кинофильмов. Но из тех же кинофильмов всегда следовало, что лучше обратиться в полицию и доверить решать свои проблемы профессионалам.

Что же делать? Воззвать к Оливеру о помощи и рассказать все как есть или, наоборот, порвать заявление об ограблении и потребовать обратно список похищенного? А вдруг вымогатель, который звонит ей и пишет записки, на самом деле не крал ее драгоценностей? И как ей объясняться с полицией, если тот говорит правду и после уплаты выкупа вернет украденное? Впрочем, что значит «после уплаты выкупа», ведь у нее нет и быть не может таких денег! Значит, она вряд ли получит обратно свои сокровища…

— Мадемуазель Корф! Зоэ!..

— А?

Она, похоже, на время ушла в себя и теперь чувствовала себя как будто разбуженной. Оливер смотрел на нее со странной смесью подозрения и приязни.

— Вас что-то беспокоит? Я могу вам помочь?

Охо-хо, опять я теряю контроль над собой, подумала Зоэ. Игнорируя любезное предложение помощи, она встала и взяла кофейник.

— Сделать вам еще кофе? Или перейдем к делу?

Она что-то скрывает, догадался Оливер, не сбитый с толку быстрой сменой ее настроения. По лицу этой женщины можно было читать как по книге. Несколько минут назад она казалась беспомощной, готовой просить о поддержке и склонной к откровенности. Потом — напряженной, печальной, испуганной. Сейчас выражение лица ее снова стало замкнутым. О чем бы она ни умалчивала, это для нее весьма важно. Связан ли ее секрет с ограблением или это какая-то другая, может быть, личная проблема? Почему-то Оливеру очень хотелось это выяснить. В любом случае.

— Пожалуй, перейдем к делу, — сказал он и положил перед собой блокнот, готовясь делать пометки.

— Итак, ваш дом оборудован системой сигнализации?

— Да, конечно. Я поставила ее сразу, как купила дом. На следующий же день.

— В вечер ограбления вы, уходя, не забыли включить охранную систему?

— Нет. У меня уже рефлекс выработался. Отлично помню, что, когда я вернулась, красная лампочка над дверью горела, а значит, сигнализация была включена.

— Однако она не сработала. Такое случалось раньше?

— Признаться, даже не знаю. До сих пор меня ни разу не грабили.

— Хорошо. У кого еще есть ключи от вашего дома?