Книга Женщина на одно утро. Щедрость пирата - Алиса Клевер

– Какая чушь! – выплюнул Марко. – Не говори так, словно ты знаешь меня лучше, чем я себя.

– Хочешь, я скажу, отчего я не рассказал тебе обо мне и Одри? Честно, хочешь? Помимо того простого факта, что наше с ней знакомство ничего для меня не значило и почти не сохранилось в моей памяти. Потому что, как ты знаешь, я не держу телефонов своих бывших подружек в баночках на полке, чтобы в случае чего позвонить и вспомнить былое, повысить себе самооценку за их счет. Но Одри… с ней с самого начала все было не совсем просто. Я видел, что творилось с тобой. Много раз, когда я решительно собирался обрушить на тебя всю правду о твоей благовоспитанной, лучезарно улыбающейся восточной принцессе, которую ты заваливал подарками, я останавливался, видя твои глаза. Как ты смотрел на нее! В твоей жизни, Марко, все и всегда шло по плану, который ты составлял. Ты всегда играл в господа бога, в том числе и со мной тоже. У тебя на все была своя воля, но рядом с Одри ты эту волю терял. Ты ее любил против своего желания и уж точно вопреки всем своим планам. Даже сейчас ты хочешь ее спасти, хоть она и предала тебя, и, я уверен, спокойно убила бы, если б знала, что это поможет вернуть меня.

– Ахиллесова пята, – прошептала я.

– Что? – повернулся ко мне Марко.

– Простите, Марко. – Я запоздало заметила, что сказала это по-русски. – Ничего, это не важно. Я… так устала. Я смертельно устала и хочу спать. Больше всего на свете. И если вы немедленно не прекратите ругаться, я лягу тут на лавочку и буду спать в этом парке. Меня этот вариант устроит, а вас? Все это ваши бла-бла-бла: кто кому не сказал, кто кого обижал в детстве, не имеют сейчас никакого значения. Нам нужно найти Сережу. Где он? – вот единственный вопрос, которым стоит задаться. Остальное просто ерунда.

Марко посмотрел на меня, как подстреленный зверь, а затем развернулся и просто ушел, медленно передвигая отяжелевшими ногами, с трудом перетаскивая свое тело из сегодняшнего вечера в завтрашнее утро. Мы с Андре остались одни.

* * *

Старый дом с окнами на западную стену частного музея излучал уют, обманчиво заманивая теплым светом вечерних окон. Я знала, что Николь уехала к своей тетке в Версаль, но все равно темнота в ее окнах была для меня огорчением. Андре по привычке достал ключ и выразительно посмотрел на меня, пройдя в незапертую дверь своей квартиры, где на полу валялись какие-то ботинки и сброшенные с вешалок вещи.

– Уж прости, я не успевала убраться, полиция не соглашалась подождать.

– Птица, заметь, я даже не спрашиваю тебя, как именно ты попала в мою квартиру, потому что, как я подозреваю, ответ мне так сильно не понравится, что я захочу сотворить с тобой что-то тоже вполне уголовно наказуемое. Ключей-то у тебя не было.

– Я же птица, как ты сам заметил, значит, я просто влетела в окно, – ответила я с ложной веселостью в голосе. За механической улыбкой я прятала целую палитру чувств. Страх, растерянность, непонимание, ощущение неминуемой беды – только верхушка айсберга. Но на самой вершине этой ледяной горки царило облегчение. Это было странно, но, вернувшись в эти стены, где еще несколько часов назад меня пытались убить, я вновь обрела себя – ту, что была утеряна уже довольно давно где-то в парижских переулках, между вывесок и ароматов, идущих от кухонь и кафе. Все перестало быть эфемерным, и то, что еще вчера пугало, было дымом и пустотой, теперь обрело имена и телесные формы.

Я смотрела на свое отражение в зеркале и не узнавала себя, как если бы Андре сделал мне пластическую операцию. Передо мной стояла стройная женщина в дурацкой одежде: я так и не успела переодеться – футболка с надписью «I love France» в сочетании с моей измученной физиономией выглядела как насмешка. Однако я не без удовольствия отметила, что я довольно-таки красива: молодая женщина с растрепанными волосами и ярко-красным ртом, пусть и с едва заметным следом недавней простуды в уголке губ и немного облупившимся маникюром, но в общем вполне еще ничего.

– У тебя есть дома ножницы, Андре? Или пилочка? – спросила я, но ответа не получила. Андре стоял в гостиной, недалеко от металлической лестницы и смотрел, не отрываясь, на белые обломки валяющейся на полу штукатурки.

– Здесь она выстрелила? – уточнил он непослушным голосом.

– Да, тут, – кивнула я. – Но это будет легко исправить.

– Думаешь? – спросил Андре, явно имея в виду другое. Он задумался не о ремонте. «Ты, наверное, теперь меня бросишь, да?» – вот, что он спросил про себя, но вслух сказать не решился.

– Конечно. Все, что потребуется – немного штукатурки, – улыбнулась я и невольно скользнула взглядом по своим пальцам, по левой руке, на которой алел след от сорванного с меня кольца. Забавная у нас получилась сказка. Золушка попала на бал, но принц оказался с прошлым, и вместо туфельки она потеряла кольцо. Наше «долго и счастливо» было с привкусом крови и следами от пуль.

– Ты обманываешь меня, Птица.

– Если я кого и обманываю, Андрюша, так это себя, – отбрила его я, а затем склонилась к ящичкам в поисках пилки, а может, чтобы просто отвести глаза. – Наверное, ты сам хочешь поставить точку? Слишком все сложно, я пойму. Любовь – цветок, который погибает на ветру. Черт, я говорю статусами из пабликов. Если хочешь, я уеду. Прямо сейчас.

– Спятила? – разозлился он, развернув к себе. – Как ты можешь такое говорить?

– Вот они! – воскликнула я, доставая ножнички из-под кучи других мелочей в ящике. – Представляешь, я знала, что они там.

– И что? – озадаченно покосился на ножнички Андре.

– Нет, это просто смешно. Ты смотришь на них, как на холодное оружие. Я знаю, где у тебя что лежит. У меня есть своя полка в твоей спальне. Даже зубная щетка.

– Ты же моя невеста, это нормально.

– Мне кажется, что теперь в твоей семье слово «невеста» станет ругательством, – рассмеялась я, испытывая невероятное облегчение: стоя на кухне Андре, я ощутила, пусть и на секунду, что нахожусь дома.

– Тогда ты должна немедленно стать моей женой.

– А ведь я была совсем другой всего пару месяцев назад. – Я сознательно пропустила сказанное мимо ушей. – Мне кажется, что все это было не со мной – моя прошлая жизнь. Я пытаюсь вспомнить, какое у Сережи лицо, и не могу. Не помню цвет обоев в собственной комнате. Кажется, салатовый, с каким-то рисунком. В углу стопка книг. Я не делаю ничего из того, чего делала раньше, но делаю море всего, чего не делала никогда. И я не собираюсь тебя бросать. Я… страшно сказать, хочу как-нибудь съездить в Кап Даг.

– Что? Серьезно? Ты, наверное, издеваешься? – моментально завелся Андре.

– Ага, испугался? Но ведь мы теперь вряд ли встретимся там с Одри. Так что ходили бы там голыми, я бы краснела от каждого взгляда. Я никогда не делала ничего подобного. Но теперь я бы смогла – будучи твоей невестой! Знаешь, как это называется? Парадокс! – расхохоталась я, возвращая ножнички на место. Я обрезала ноги так коротко, как только смогла. Маникюр – это не для меня. Не сейчас. Я подтянула к себе компьютер, загрузила Skype, нашла в контактах Шурочку и позвонила. Гудки звенели долго, но Шура трубку так и не взяла.