Книга Как только, так сразу! - Вера и Марина Воробей

В эту секунду в люке показалась голова Глеба.

– Я знаю, – извиняющимся голосом сказал парень. – Бабушкино лекарство лежит в тумбочке. Прости, но другого способа заманить тебя в подвал у меня не было.

– Ты совсем спятил, что ли? – не верила своим ушам Тополян. – Дай сюда лестницу, придурок!

– Не надо ругаться, – поморщился Глеб. – Тебе это совсем не идет… Прежде чем я назову тебя своей девушкой, ты должна узнать обо мне все, – сказал он таким голосом, что Свете стало не по себе.

– Да не собираюсь я твоей девушкой становиться! – выкрикнула она, задрав голову. – Заруби это на своем длинном носу! И что бы ты мне ни сказал, я своего решения не изменю! Даже если ты меня пытать будешь!

– Никто тебя пытать не собирается, – заверил ее Глеб. – Только как ты можешь отказываться от того, кого совсем не знаешь?

– Я хочу есть! – резко сменила тему Света.

Сейчас ей нужно было о многом подумать и прежде всего выработать правильную линию поведения.

– Могу предложить бутерброд с колбасой и рис. Будешь?

– Буду, – угрюмо буркнула Света и уселась на земляной пол.

– Встань! – испуганно заорал Глеб. – Я сейчас спущу тебе стул и одеяло.

6

На уроках ОБЖ им рассказывали, как должны вести себя заложники. Сейчас, сидя на деревянном стуле посреди земляного подвала, укутанная в тонкое байковое одеяло, Тополян пыталась вспомнить семь основных правил поведения с террористом. И хотя весь облик тщедушного Глеба как-то плохо вязался с этим устрашающим словом, но как еще можно было назвать парня, который вот уже несколько часов насильно удерживал ее в этом сыром, освещенном тусклой лампой подвале?

«Не смотреть террористу в глаза» – гласило одно из правил.

Глеба не было рядом. Он ни разу еще не спускался к ней, а еду передал в холщовой сумке, привязанной к толстой веревке. Так что это правило теряло всякий смысл.

«Соглашаться со всеми требованиями и не вступать с террористом в споры», – припомнила еще одну рекомендацию Света.

Да она и так вроде бы со всем соглашается. А что ей еще остается делать? А вот насчет споров… Не собирается она сидеть молча. И потом, Глеб ведь не посмеет с ней сделать ничего плохого. Почему-то в этом Света Тополян была уверена. Но для чего же тогда он запер ее здесь? Должны же быть хоть какие-то мотивы?

«Ты должна узнать обо мне все», – кажется, так он выразился. Видимо, собирается что-то рассказать о себе, чем-то удивить Свету. Но зачем запирать ее в подвале? Могли бы и в комнате поговорить, и она бы выслушала все, раз уж пришла. Конечно, Вика была права, Глеб – психически больной человек. Поэтому бесполезно отыскивать в его действиях логику и здравый смысл. «Может, он уже забыл обо мне? – подумала вдруг Света и посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. – Родители, наверное, уже с ума сходят. Звонят на мобильник, а им говорят, что абонент, к сожалению, временно не доступен. Ужас!» Ее сумочка осталась лежать на стуле, а когда Глеб передавал еду, он сообщил, что выключил ее мобильник, потому что он будет, видите ли, их отвлекать.

«От чего отвлекать?» – начинала выходить из себя Света. Несколько раз она даже пробовала кричать, но крик ее тонул, поглощенный толстыми земляными стенами. Скорее всего, до Глеба он не доходил. В этом подвале кричи не кричи – все равно никто не услышит. Девушка вздохнула и поплотней укуталась в одеяло. Вряд ли ей удастся уснуть в таком положении. И тут сверху послышался шум. Света уже знала, что именно с таким звуком открывается крышка подвала.

– Отойди в сторонку, – услышала она спокойный голос Глеба.

Девушка послушно поднялась со стула и отошла к стене.

«Не вступать в споры и выполнять все требования террориста», – снова пришел на память совет из учебника по ОБЖ.

Через секунду, подняв столб пыли, на земляной пол рухнул тугой объемный рулон.

– Это матрас, – пояснил Глеб. – Сейчас я тебе еще шкуру козью брошу. Она очень теплая.

– Не надо мне твоих шкур! – закричала Тополян. – Я хочу домой! Там родители волнуются, понимаешь ты это или нет? Давай завтра встретимся. Я обещаю тебе, что приду.

Глаза Глеба были плохо различимы в полумраке. Парень молчал. Уговоры девушки, видимо, на него не подействовали.

– Долго ты еще собираешься меня здесь держать? – вновь попыталась вызвать его на разговор Света.

– Все будет зависеть от тебя, – последовал тихий ответ. – Вначале я должен прочитать тебе все. Потом ты примешь решение. Если оно будет положительным, я немедленно выпущу тебя, а если отрицательным, ты навсегда останешься здесь. – Сказано это было таким бесстрастным голосом, что Света с тоской и уже в который раз подумала: «Вика была права!»

– Расстели матрас, пора начинать.

Ни слова не говоря, Света развязала узел на капроновой веревке, которой был туго связан матрас, расстелила его на полу.

– Держи шкуру и подушку, – крикнул Глеб, просовывая в люк большой бумажный пакет.

Света посторонилась. Подняв с пола пакет, она обнаружила в нем небольшую обтянутую пестрой тканью подушку и сложенную в несколько раз шкуру. Развернув ее, девушка с удивлением выдохнула:

– Ни фига себе козочка! Больше на корову смахивает.

– Нет, это ангорская коза, – авторитетно возразил Глеб. – Дед из Монголии привез. – И повторил: – Она очень теплая.

– Спасибо за заботу, – сквозь зубы процедила Тополян, усаживаясь на матрас.

– Первая запись была сделана ровно пять лет назад. В тот день мне исполнилось одиннадцать лет, – начал свой рассказ Глеб, но Света перебила его:

– Так у тебя что, сегодня день рождения?

– Да, – ответил парень. – Поэтому ты и здесь. Я давно уже решил, что в день шестнадцатилетия приведу домой свою девушку и расскажу о себе все.

– Да, на таком экзотичном дне рождения мне еще бывать не приходилось, – с иронией заметила Тополян. – Что же ты не предупредил? Я бы подарок приготовила…

– Помнишь, я как-то сказал тебе, что вы с ней похожи? – проигнорировал ее слова Глеб.

– Помню, только я не поняла, кого ты имеешь в виду! – выкрикнула Света.

Она устала задирать голову, поэтому предпочитала смотреть прямо перед собой.

– Маму, – донеслось до нее сверху. – Я говорил о своей маме. Первое стихотворение я написал в одиннадцать лет. Тогда исполнился месяц со дня ее отъезда. Я вел календарь, в котором отмечал все памятные дни. Он до сих пор лежит у меня под подушкой.

– А где ты спишь? – неожиданно поинтересовалась Света.

В комнате, кроме дивана, на котором лежала бабка, другого спального места не было.

– На кухне, – сказал парень, и по его голосу Света поняла: Глебу не понравилось, что она его перебила.