Книга Цезарь в тесте - Иван Дубинин

— Ты знаешь, Столюнчик, у меня что-то болит живот.

Я молча показываю ему касторку.

— Да нет, — поясняет он, — это, наверное, от спины так тянет и ноет.

Я достаю заготовленную заранее настойку со скипидаром. Он уже как-то попробовал на себе ее действие. Я теранула ему тогда не только спину, но и чуть ниже. Он носился по квартире, как метеор, горланя во всю мощь:

— Ой, горю! Подуйте кто-нибудь!!

Наконец поднимается и он. Час утренней суеты и суматохи быстро пролетает, и все спешно вываливаются из дома. Спустя время снизу доносится вопль:

— Эй, Столя, сбрось ключи, забыл на вешалке!

Я беру их и, не глядя, бросаю в открытую форточку. Теперь надо выгулять собак, накормить и их, прибраться и можно будет заняться той странной запиской.

Я ехала в метро к неизвестному мне Петру Грибову, и все время думала об этой дурацкой фразе «Цезарь в тесте». Что это значит? Ну, понятно — «котлета в тесте» или «сосиска». А «цезарь»? Может, это сорт колбасы или еще какое-нибудь кулинарное изощрение? Честно говоря, я разбираюсь во всем этом, как наша Герпруда в парфюмерии. Сейчас хоть что-то научилась готовить, а раньше был просто конфуз. Как я после этого жива осталась, ума не приложу. Да и убивать меня не надо было. Просто заставить съесть то, что я сама приготовила и всё. Но семья у меня оказалась на редкость милосердная. А в кулинарных книжках как пишут? «Приготовить, скажем, картофель до полной готовности». До полной готовности чего или кого? Продукта или голодной оравы, ждущей чего бы поесть? Да они уже давно готовы… и меня сожрать вместе с этим продуктом! Хорошо, что меня вовремя подучила одна торговка на базаре, у которой я расспрашивала о секретах кухонного мастерства.

— Ты не показывай виду, что готовить не умеешь. Не тушуйся и марку держи. Сейчас столько различных блюд существует! А чем они отличаются? Какой-то изюминкой. Вроде, всё, как всегда, но немножечко не так. Главное в нашем деле что? Придумать название для получившегося блюда! Пересолен суп? Нет! Это такая его разновидность. «Морская прелесть» называется. Пирог подгорел? А вот и не угадали! Это же «Негр на противне»! Вместо каши какая-то размазня получилась? Ну, что вы! Перед вами «Медуза в жемчуге»!

Золотые слова! Как они часто выручают меня в повседневной жизни!

Но вряд ли девица, которую преследуют и хотят убить, думает в тот момент о куске мяса, запеченном в тесте. Хотя, может, это ее последнее желание. Возможно, ей его всю жизнь запрещали. Или она пыталась похудеть и сама воздерживалась. А теперь, перед смертью, всё можно. Ей нож в бок, а она — сосиску в тесте! Ее под поезд, а она — пирожное! Потому и написала своему другу или мужу — кем он там ей приходится? — что она сейчас не то, что котлеты, а и его самого, любимого Цезаря, съела бы с тестом!

Впрочем, что я мучаюсь в догадках? Сейчас приеду к этому Петру Грибову, вручу ему записку, пусть сам разбирается в предсмертных желаниях своей подруги.

Лишь подойдя к нужному мне дому, я поняла, что сейчас должна буду не просто передать записку. Это не тот случай, как если бы я случайно разговорилась с женщиной в парке на лавочке, и она меня попросила:

— Я, пожалуй, еще немного побуду здесь, а Вы, не будете ли так любезны, передать моему Пете, что бы он принес мне сюда «цезаря в тесте»? Вы ведь все равно будете идти мимо. Я сейчас ему напишу.

— Да, конечно.

А потом:

— Петя! Вот Вам записка!

— Ой, спасибо Вам большое, даже не знаю, как Вас и благодарить.

— Ну что Вы, не стоит благодарностей.

И, мило улыбаясь, разойтись, довольными друг другом. Сейчас я должна буду сообщить Петру Грибову страшную новость о гибели близкого ему человека. Наверняка, он еще не знает об этом. И провел бессонную ночь в тревожном ожидании.

Найдя нужную мне квартиру, я стала перед ней в нерешительности. Но делать нечего, надо действовать до конца, раз уж ввязалась в эту историю. И я нажала на кнопку. Потом ещё и ещё, но внутри никто никак не реагировал. Тогда я постучала в дверь согнутым средним пальцем. И она слегка приоткрылась.

«Ну вот, опять начинается!» — испуганно подумала я, и меня привычно обдало холодом. Но все же я вошла во внутрь.

— Петр Грибов! — позвала я.

Тишина.

— Эй, Цезарь!

Тихо.

— В тесте, — шепотом добавила я.

Справа была кухня. Я её, как говорится, терпеть ненавижу! Это для меня — комната пыток, но я люблю рассматривать такие помещения у других людей. Интересно ведь, как они приспособились к этому кошмару. Да-а, кухня меня порадовала! Здесь было всё перевернуто кверху дном. На полу валялись всякие баночки, скляночки, коробочки, ящички и очень живописно рассыпанные мука, сахар, крупы и прочее. Не иначе тут буйствовал доведенный до отчаяния невкусной едой скромный семьянин или же здесь… что-то искали. В зале картина погрома выглядела красочнее, с элементами одежды. Но не это бросалось в глаза. На диване лицом вниз лежал мужчина, одетый в темно-синий костюм, без обуви, в черных носках.

«Спит!» — мысленно произнесла я уверенным тоном, настойчиво убеждая себя в этом. Я приблизилась к нему и дотронулась до плеча.

— Вы — Грибов? Вам записка.

Если бы он сейчас вдруг повернулся и сказал: «А! Давайте сюда», я бы, наверное, испугалась гораздо сильнее. Но он не шевельнулся. Я потянула за плечо и посмотрела на него. На меня уставились вытаращенные стеклянные глаза на одутловатом багрово- синем лице.

— Мама! — взвизгнула я и отскочила до дверей.

Это был труп. На меня подобные встречи всегда действуют одинаково. Все внутри сильно сжимается, а потом вдруг резко разжимается. Хорошо, что в государственных квартирах планировка, как правило, однотипная, поэтому я вычислила местонахождения туалета правильно и вовремя. Там, вывернув наизнанку свои внутренности в двух противоположных направлениях, я очистила себя таким образом от испуга и брезгливости. И была способна теперь немного соображать.

«Вот тебе и сосиска в тесте! — подумала я. — Что же теперь делать? Смыться! — тут же подсказал инстинкт самосохранения. — Нет! — воспротивился во мне неутомимый детектив. — Остаться и расследовать!»

Но без уведомления официальных органов наверняка не обойтись. И тут я сразу вспомнила про своего доброго друга, соседа и почти родственника майора милиции Константина Николаевича Сухожилина. Он хорошо относится ко мне и всегда кроет меня отборными ласковыми словами, оберегая от изнурительной и опасной работы общественного следователя. Но я-то его отлично знаю и за напускной строгостью вижу его истинную заботу обо мне.

— Какого хрена ты суешь нос не в свои дела! — говорит мне мой друг серьезным голосом. — Чтоб я тебя тут и близко не видел! Иди на кухню и занимайся там своими горшками, дневными и ночными!

Милый Костя! Я ведь знаю, что этим он хотел сказать мне: