Книга Награда за риск - Лайза Эндрюс

— Так мы… — Он замолк, видя с каким недоброжелательством она рассматривает его. — Поучись скрывать свои чувства, chica. На твоем лице заглавными буквами написано, что ты про меня думаешь. Лично мне это все равно, но зачем других вводить в недоумение?

— Можешь быть спокоен, Луис, — огрызнулась Эмма. — Я изображу такую сладкую любовь, что тебя стошнит.

Зачем же крайности? — Он пожал плечами и стремительно встал из-за стола, показывая, что и ей надо поторопиться.

На шоссе их ждал серебристо-серый «роллс-ройс», и Эмма почувствовала прилив жара, который сразу прошел, как только она расположилась в салоне и подставила лицо под ветерок кондиционера. Машина отъехала от аэропорта и помчалась на юг. Эмма весь путь не отрывала взгляда от кобальтового неба Севильи.

Сказать ему, что она знает испанский, или пусть он пока пребывает в заблуждении? Нет, время не сослужит ей хорошей службы, чем дольше она запирается, тем труднее будет признание.

Она уже готова была начать разговор, как вдруг ее глазам открылась чудесной красоты вилла с украшенными лепниной балконами и черными решетками на окнах. Эмма знала, что Луис все время наблюдает за ее реакцией на происходящее. Судя по выражению его лица, он не ожидал, что она будет в таком восторге от облика его фамильного гнезда. А ей и присниться не могло, что доведется гостить в таком великолепном месте, и скрыть своего восхищения она не могла. Как только шофер открыл дверцу, она ринулась к одной из окружавших виллу куртин и опустилась на колени, вдыхая божественный аромат кустарников и трав.

Между тем у главного входа показалась пожилая женщина во всем черном, очень высокого роста и при этом необъятной полноты. Пока она вперевалку шла им навстречу, Эмма пыталась сообразить, кто же это такая. Толстуха бросилась обнимать Луиса, и он с радостью принял ее объятие. Улыбка сердечной теплоты и задушевной привязанности смягчила его резкие черты.

Наверно, она много для него значит, эта женщина. Господи, да ведь это же его мать! Она в черном, а у Луиса как раз умер отец. Чего же он про нее помалкивал? Не хочет говорить о семейных делах? Думает, что она, Эмма, может продать его семейные тайны в какую-нибудь скандальную газетенку? Вот бы достать сейчас фотоаппарат — как вытянулась бы у него физиономия!

Потом внимание маменьки переключилось на Эмму.

— Добро пожаловать на виллу Кеведо, сеньорита Аманда! — И колоссальная матушка Кеведо стиснула двумя пятернями маленькую ручку Эммы. — Надеюсь, вы приятно проведете у нас время.

Обратившись к Луису, она перешла с английского на испанский.

— Дедушка пока спит. Проснется — я сразу ему доложу.

Широко улыбнувшись им обоим, она повернулась к дому. Дона Рамона для нее будто и не существовало.

— Как она хорошо говорит по-английски, — сказала Эмма.

Луис рассмеялся.

— Вовсе нет. — Он взял Эмму под руку и повел к парадному входу. — Она выучила пару фраз из самоучителя и встречает так всех англичан. А когда они пытаются продолжить разговор, впадает в панику.

— Приятная у тебя мать. — Эмма улыбнулась.

— Что ты болтаешь? — Веселость Луиса как рукой сняло. — Мама умерла, когда мне было десять лет.

— Так это…

— Мария, домоправительница. Ты что, обнаружила у нас с ней семейное сходство?

Внутри вилла показалась Эмме мрачноватой, но, возможно, сыграл роль контраст затемненного интерьера ослепительному сиянию южного дня. Она бегло оглядела огромный холл, украшенный картинами и мраморными копиями античных статуй, и стала подниматься по лестнице с чугунными перилами. Из-за курьезного недоразумения с Марией она чувствовала себя совершенной идиоткой. Слава Богу, хоть не назвала ее сеньорой Кеведо в присутствии Луиса. Вот был бы тогда денек!..

— Если бы я собирался представить тебя маме, я бы уже все уши тебе прожужжал о ней.

Он распахнул красивую деревянную дверь, украшенную, как и другие двери виллы, изящной резьбой, и со словами: «Вот наша комната» — сразу направился вглубь и поднял жалюзи над балконной дверью. Эмма продолжала стоять на пороге, не способная вымолвить ни слова. Комната была очень большая, прекрасно обставленная, но ее ошеломило другое. Все подавляя и над всем главенствуя, на переднем плане стояла массивная двуспальная кровать.

Глава 3

— Ну вот, теперь она приросла к порогу! Входи, тебе говорят. — Луис буквально затащил ее в спальню.

— Наша комната? — с расстановкой произнесла Эмма.

— Да, черт возьми!

— Однако это Испания.

Он тяжело вздохнул.

— В конце концов, ты должна понять, Аманда, какого разбора мы люди. Никогда мой дед не поверит, что я сделал предложение девице, не проверив, чего она стоит «в деле».

— Вы дали мне слово, Луис! — До чего же она была глупа, доверившись его обещанию!

— Я дал тебе слово и сдержу его. — Длинными тонкими пальцами он провел по покрывалу. — Мы с тобой попробовали друг друга в постели и остались довольны. Забудь на время, что у тебя никого не было.

Эмма густо покраснела. Как Луис догадался? Или это он выразился фигурально…

— Ну-ну. — Он похлопал ее пальцами по щеке. — Возможно, я не прав. Во всяком случае, со мной ты держишь себя не как…

— А какая разница? — спросила Эмма с вызовом. В этот миг она ненавидела молодого дона Кеведо.

— Разница есть. И вот что тебе надо усвоить раз и навсегда. — Луис энергично обнял Эмму за талию и притянул к себе. — Я буду тебя обнимать на публике, и ты не должна при этом выглядеть так, будто готова вот-вот растаять.

Его левая рука заскользила вверх по ее спине и остановилась в шейной впадине. Его жесткие горячие губы встретились с ее губами. Все это время она чувствовала себя страшно скованной, а теперь вдруг заставила себя расслабиться. В конце концов, для него это все малозначащие вещи. Он просто ставит эксперимент. И вот что во всем этом особенно грустно: она столько лет берегла себя в надежде встретить настоящего человека, а теперь ее используют за деньги!

Но ведь актеры всегда целуются на сцене и на экране, и никто не находит это безнравственным. Она тоже взята на роль. Пройдет неделя — и все отойдет в прошлое, она совершенно забудет об этом.

Ее мысль пошла по второму пути, это помогло ей расслабиться. Она почти ненавидела Луиса, и вместе с тем ей очень не хотелось, чтобы он считал ее каким-то инфантильным и фригидным существом. Как соединялись в ее сознании эти две вещи, Эмма и сама не смогла бы объяснить. Не один мужчина произнес обвинительную речь в ее адрес, когда Эмма отказывалась с ним спать, а она только гордилась собой. Но Луис — другое дело…

Она оторвалась от его губ с томительным вздохом. Велик или мал список грехов этого человека, но туда явно не входит неумение целовать. Теперь-то она побывала в мужских руках. А эти мальчишки не понимают, что поцеловать — значит очаровать, привлечь, что это не какой-то спортивный прием, подобный тому, как отбивают продолговатый мяч на площадке для регби.