Книга В руках врага - Дэвид Марк Вебер

Конечно, грейсонский космический флот предоставил ей куда большую свободу действий, нежели Адмиралтейство Мантикоры давало когда-либо хоть одному королевскому адмиралу, однако этот факт ничуть не умалял ее достижений. Гранд-адмирал Мэтьюс признался Александеру, что чуть ли не силком затянул ее на службу, чтобы получить возможность эксплуатировать ее знания и опыт. Граф отнесся к признанию с пониманием: Королевский Флот Мантикоры славился высоким профессионализмом своих офицеров, а Хонор при всех связанных с ее именем скандалах и политических проблемах занимала место среди лучших из лучших. Для любого флота, а уж тем более пребывающего в процессе становления подобная фигура являлась настоящей находкой. При этом она, как полагал Белая Гавань, не представляла себе, какое влияние оказали на Грейсон ее личность и ее мировосприятие. Местные жители с такой готовностью воспринимали ее идеи, что ей самой, должно быть, казалось, будто это она приноравливается к их философии. Так или иначе, даже понимая, как это вышло, граф не мог не удивляться тому, что по иронии судьбы грейсонский космофлот в некоторых отношениях оказался ближе к мантикорскому идеалу флота, чем собственно Королевский Флот.

А кроме того, он не мог не признать, что этот Флот открыл новые перспективы для самой Харрингтон, да и ему позволил взглянуть на нее по-ново. Адмирал знавал проходимцев и лизоблюдов, делавших неплохую карьеру, прилепившись к удачливому, толковому офицеру; знавал и искренних почитателей, безоглядно следовавших за своим кумиром. На Грейсоне, в том числе и среди верных последователей Хонор, попадались и те, и другие, однако женщина-иностранка, не только вписавшаяся в теократическое патриархальное общество, но и снискавшая поддержку абсолютно разных людей – традиционалистов (вроде лорда-регента лена Харрингтон Говарда Клинкскейлса), реформаторов (возглавляемых монархом планеты, Протектором Бенджамином Девятым), клерикалов (подобных главе Церкви Освобожденного Человечества преподобному Иеремии Салливану), утонченных аристократов-политиков (во главе с канцлером Генри Прествиком) и даже бывших офицеров Народного Флота (к каковым относился нынешний адмирал грейсонского космофлота Альфредо Ю) – не могла не быть выдающейся личностью. Эту незаурядность Белая Гавань ощутил в Харрингтон еще при первой встрече, хотя тогда, после Второй битвы при Ельцине, ее терзали и физическая боль, и чувство вины. Кроме того, их разделяла существенная социальная и служебная дистанция. Теперь ситуация изменилась. На службе Грейсону она получила равное с ним воинское звание, а ее сан землевладельца, пусть и непривычный для Мантикоры, по местным меркам весил даже больше, чем его древний графский титул.

Хэмишу Александеру незачем было кому-то завидовать. Один из немногих пэров, имевших прямой доступ к королеве, он пользовался заслуженной репутацией лучшего стратега Мантикорского Альянса и в этом отношении не уступал ни одному из ныне живущих флотоводцев. Не выказывая – или стараясь не выказывать – и намека на высокомерие, граф, однако, прекрасно знал себе цену и не считал нужным это скрывать. Однако при всех своих выдающихся личных качествах и дарованиях Александер отдавал себе отчет в том, что с первого дня службы имел перед большинством молодых офицеров колоссальное преимущество, обеспеченное знатным происхождением и связями семьи. Ничего этого – ни громкого имени, ни знакомств, ни богатства – у Хонор Харрингтон в начале ее карьеры не было, но здесь, на Грейсоне, она получила возможность показать, на что способна, и ее стремительный взлет не мог оставить равнодушным такого человека, как граф Белой Гавани.

Эта женщина, которая была вдвое моложе Александера, сделала карьеру в ходе охватившей этот сектор галактики опустошительной войны. Схватка не на жизнь, а на смерть велась здесь без перерыва уже шесть стандартных лет, и ей, несмотря на недавние успехи Альянса, не было видно конца. В обществе, где успехи медицины обеспечивали продление жизни до трехсот лет, продвижение по службе осуществлялось прямо-таки с ледниковой медлительностью, и лишь предвоенное наращивание сил Королевского Флота позволило большинству офицеров не ставить крест на своих карьерных чаяниях, открыв перед ними перспективы, по крайней мере, лучшие, чем на флотах Солнечной Лиги. Война, само собой, расширила круг командных вакансий, ибо даже самые победоносные адмиралы смертны, а численность личного состава Флота с момента начала военных действий выросла втрое. В каких же чинах закончит войну – если, конечно, останется в живых – офицер с дарованиями Хонор Харрингтон? Какой след оставит она в истории? То, что место на скрижалях ей уже уготовано, не вызывало ни малейших сомнений у всех кроме нее самой, однако оставалось неясным, будут ли ее достоинства оценены и ее родным Флотом. И, наконец, как распорядится она достигнутым успехом, почетом и славой?

Белая Гавань не мог не задаваться этими вопросами, хотя бы потому, что с прибытия в систему звезды Ельцина он оказался гостем Хонор. Она проявила естественное радушие, предоставив ему возможность обосноваться во Дворце Харрингтон, своей официальной резиденции, откуда во время пребывания землевладельца на Грейсоне осуществлялось управление поместьем. Это имело смысл хотя бы потому, что космодром Альвареса – главная планетарная база и месторасположение новейшего Центра тактического моделирования Бернарда Янакова – находился всего в тридцати минутах полета на аэромобиле. Каковы бы ни были предпочтения грейсонцев или самого графа Белой Гавани, но до полного ввода в строй большей части кораблей формируемого Восьмого флота обучение личного состава приходилось проводить главным образом на тренажерах, а стало быть, адмиралу не помешало бы постоянно жить неподалеку от учебного полигона. Кроме того, поселив его в своем доме – в то время как сама она вернулась ненадолго в Звездное Королевство, – Харрингтон как бы одобрила и санкционировала его отношения с грейсонским космофлотом. Он, возможно, в этом вовсе не нуждался, и уж во всяком случае Хонор ни о чем подобном даже не думала, но граф Белой Гавани был достаточно опытен и рассудителен, чтобы не отказываться от очевидных преимуществ.

Однако, проживая в доме Хонор, где о его удобствах заботились ее слуги, постоянно общаясь с ее регентом, ее офицерами, ее телохранителями, адмирал невольно открывал для себя неожиданные стороны ее личности, которые, как ему сейчас казалось, и могли быть обнаружены лишь в отсутствие хозяйки дома. Он, проживший на свете девяносто два стандартных года и многое повидавший, не уставал удивляться фантастическим достижениям женщины, с которой ему и разговаривать-то случалось не больше дюжины раз. В определенном смысле он практически не знал ее, однако в другом успел узнать так хорошо, как очень немногих людей в своей жизни, и в глубине души неосознанно искал способ как-то примирить это противоречие.

* * *

Откинувшись в кресле бота, Хонор Харрингтон безуспешно пыталась спрятать улыбку, пока майор Эндрю Лафолле, заместитель командующего гвардией лена Харрингтон и командир ее личной охраны, сполз на пол и попытался втиснуться под сиденье.

– Ясон, вылезай! – говорил он с мягким, как нельзя лучше подходящим для уговоров грейсонским произношением. – С минуты на минуту мы войдем в атмосферу. Ну, пожалуйста… зачем ты прячешься?

Ответом ему было веселое мурлыканье. Офицер попытался протиснуться еще глубже, но чуть не застрял и, попятившись, сел на палубу. Его каштановые волосы были взъерошены, а сердитый блеск в серых глазах недвусмысленно указывал на то, что вздумавшему посмеяться над нынешним положением майора придется несладко. Впрочем, таковых поблизости не наблюдалось: остальные гвардейцы Харрингтон сосредоточенно, с восхитительно серьезными физиономиями смотрели в разные стороны.