Книга Восьмое Правило Волшебника, или Голая империя - Терри Гудкайнд

— Но ведь люди алчны, они действуют в близоруком себялюбии, жаждут власти, разрушают жизни наконец! — Дженнсен простерла руку во тьму. — Смотри, чем занимается Имперский Орден, и делает это вполне успешно. Они не заботятся о ткачестве, или постройке домов, или торговле товарами. Их занятие — убийство людей ради завоевания. Они берут все, что захотят, и столько, сколько пожелают. Орден все крушит и оставляет после себя только руины.

— А мы противостоим им. Мы научились понимать ценность жизни, и потому мы боремся за восстановление. Мы — оплот равновесия в этом мире.

— А какое это имеет отношение к тому, что ты не ешь мясо? — Дженнсен заправила прядь волос за ухо.

— Я уже говорил тебе, что маги также должны уравновешивать себя. Уравновешивать их дар — их силу — с тем, что они делают. Я борюсь против тех, кто, подобно Имперскому Ордену, разрушает жизнь, поскольку она не имеет для них ценности. И в этой борьбе от меня требуется совершение подобных ужасных поступков, которые разрушают то, что является для меня величайшей ценностью — жизнь. Я — воин, но мне был дан дар. Воздержание от мяса уравновешивает те убийства, которые я вынужден совершать.

— Что будет, если ты съешь мясо?

Кэлен знала, что у Ричарда были причины не есть мясо, хотя бы из-за того, что произошло вчера.

— Даже мысль о мясе вызывает во мне отвращение. Я делаю то, что мне неприятно, когда это необходимо, но это относится к числу тех вещей, которых я избегаю при любой возможности. Магия, лишенная равновесия, ведет к серьезным последствиям, как и бездумное разжигание огня в очаге.

Кэлен подумала, что Меч Истины налагает особые обязательства по поддержанию равновесия. Лорд Рал по праву был назван Искателем Истины, назван самим Первым волшебником, Зеддикусом З’ул Зорандером, Зеддом — дедом Ричарда, человеком, который помог ему возвыситься, тем, от кого он и унаследовал дар. Дар Ричарда наследовался не только по линии Рала, но и со стороны Зорандера. В этом тоже виднелось некое мистическое равновесие.

Искатели владели Мечом Истины уже около трех тысяч лет. Возможно, понимание Ричардом равновесия помогло ему пережить то, с чем ему пришлось столкнуться.

— Ты не можешь есть мясо, потому что тебе приходится воевать и порой убивать людей, да? — Дженнсен зубами вытянула полоску сушеного мяса. — И это твой дар требует уравновесить то ужасное, что ты совершаешь?

Ричард кивнул, жуя курагу.

— Это, должно быть, так ужасно — владеть даром... Иметь нечто настолько разрушительное, что оно требует поддержания равновесия любой ценой, — тихо произнесла Дженнсен.

Она отвела взгляд от серых глаз Ричарда. Кэлен знала, как нелегко порой встретить его прямой, проницательный взгляд.

— Я раньше часто чувствовал то же самое, — сказал Ричард. — Впервые я понял это, когда был посвящен в Искатели и мне был дан Меч, а потом — намного позже, когда я постиг, что имею дар. Я не хотел владеть даром и не хотел того, что может дар, так же, как не стремился к обладанию Мечом, поскольку во мне есть нечто невыразимое словами.

— Но сейчас ты ведь не задумываешься о владении мечом или даром?

— У тебя есть нож, и ты пользуешься им. — Ричард наклонился к сестре, показывая на ее руки. — У тебя есть руки. Разве ты ненавидишь свой нож или руки?

— Конечно же, нет. Но что нужно делать, имея дар?

— Я рожден с даром. Это — как родиться мужчиной или женщиной, с голубыми или карими, или зелеными глазами, или с двумя руками. И я не начинаю ненавидеть свои руки только за то, что, вероятно, могу ими кого-нибудь задушить. Мои руки не действуют по своему желанию; думать так, значит не замечать истинной сути вещей, их естественной природы. Ты должен понять суть вещей, если тебе нужно достичь равновесия — или же действительно понимать только то, что важно.

Кэлен удивилась, почему она не нуждается в равновесии, как Ричард. Почему это оказалось так жизненно важно для него, но не довлело над ней? Несмотря на то что ей сильно хотелось спать, она не смогла промолчать.

— Я часто использую мою Силу для тех же целей — для убийства, но мне не нужно соблюдать равновесие и отказываться от мяса.

— Сестры Света утверждают, что завеса, разделяющая мир живых от мира мертвых, поддерживается магией. Точнее, они утверждают, что завеса здесь, — сказал Ричард, постучав по виску. — Завеса хранится в тех из нас, кто обладает даром, в чародеях и менее могущественных волшебниках. Сестры утверждают, что равновесие существенно для тех, кто владеет даром, поскольку в нас помимо дара присутствует и завеса, делая нас, в сущности, стражами завесы, грани между мирами. Может быть, они правы. У меня есть обе стороны дара: Ущерба и Приращения. Наверное, именно это так важно для меня. Возможно, то, что я обладаю обеими сторонами, делает столь важным поддержание моего дара в равновесии.

Кэлен поразила мысль о том, что многое из сказанного мужем может быть правдой. Она боялась подумать, насколько сильно равновесие магии было нарушено ее действиями.

Мир перестал быть для нее загадкой. Но не было и выбора. Если бы слова имели хоть какой-то смысл, она бы сказала мужу: «Делай, что должен, и будь что будет». Но Ричард понимал без слов все, что она чувствовала, как будто они были одним сердцем. И Кэлен промолчала.

— Мне кажется, вся эта история с равновесием — просто послание от добрых духов из иного мира, призывающее лорда Рала отказаться от борьбы за нас, — непринужденно помахала перед ними куском сушеного мяса Кара. — Если он так сделает, ему не придется заботиться о равновесии, о том, что ему можно есть, а чего — нельзя. Если он перестанет подвергать себя смертельной опасности, то равновесие придет в норму, и он сможет съесть целого козленка.

Дженнсен удивленно приподняла брови.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — буркнула Кара.

— Может, Кара права, лорд Рал, — наклонился вперед Том. — У тебя есть люди, способные защитить тебя. Позволь им это, и ты сможешь лучше выполнить свое предназначение, лорд Рал.

Ричард закрыл глаза и потер виски кончиками пальцев.

— Если мне все время придется ждать, когда Кара спасет меня, боюсь, я останусь без головы, — заметил он.

Кара круглыми глазами посмотрела на неуловимую улыбку на его лице и вернулась к своей колбасе.

Рассматривая лицо мужа в тусклом свете, в то время как он посасывал маленький кусочек сухого хлеба, Кэлен подумала, что Ричард неважно выглядит, и дело не только в том, что он истощен. Мягкий свет фонаря освещал одну сторону его лица, оставляя другую в тени, как будто он лишь наполовину был здесь — половина в этом мире и половина в мире тьмы, как если бы он был завесой между ними.

Она придвинулась ближе и убрала назад волосы, упавшие ему на лоб, потом безмолвно извинилась, коснувшись его брови. На ощупь Ричард был горячим, но все путешественники этим вечером были горячими и потными, так что Кэлен не могла с уверенностью сказать, был ли у него жар. Во всяком случае, она так не думала.