Книга Первая, вторая, третья - Лариса Соболева

— Две капли — и то не будут так похожи, — ухмыльнулся Гена, чувствовавший себя героем дня.

Родион повернул к себе «веер», затем бросил взгляд на стол, где лежали другие снимки, и, в который раз не веря своим глазам, произнес:

— Потрясающе. Их не различить. Жора, что выяснили?

— Зовут Светланой, — встрепенулся тот, ибо его одолевала дрема. — Будете смеяться, но ей двадцать семь лет.

— Может, наш уважаемый папаша сделал девочку не только жене? — пошутил Гена. — В одно и то же время окучил еще одну тетечку?

Марат действительно самый умный, во всяком случае, соображает реально:

— Для абсолютного сходства нужна и та же мамаша, да и то нет гарантии, что получатся похожими. Это игра природы или ее издевательство.

— Кончайте базар, и так время позднее, — бросил им Жорик. — Короче, живет она с бабкой, больше никого из родственников нет. Был отец, где‑то там погиб… не знаю. Парня ее зовут Захар, спортсмен, занимается дзюдо, только что вернулся с соревнований, занял второе место. Сейчас она у него, Тарас пасет ее. Его друга зовут Михаил, тоже дзюдоист, чемпион. Подругу Михаила зовут Женя, она работает в чайной лавке продавцом. Больше информации на сегодняшний день не имеем.

— Этого достаточно, — промямлил Родион.

Фотографии из его руки выпали, смешавшись с остальными. Все, решение он принял, жестокое, надо сказать, успел обдумать в деталях, которые обговорит с присутствующими позже, в основном с Маратом. Заодно отсек пути к отступлению. Собственно, цель не изменилась, а назад дороги не было изначально.

— Завтра берем ее, — решительно сказал он. — Но чтоб ни одного свидетеля…

— Боже мой… — задохнулась от восторга Светлана. — Какое тоненькое… А что за камешек?

— Бриллиант, конечно! — не без гордости сказал Захар, подперев голову рукой и млея от удовольствия, наблюдая за Светланой. — Ноль, ноль семь карат! Но со всеми положенными гранями — их пятьдесят семь.

— Пятьдесят семь?! В таком малюсеньком?! Жаль, нет лупы, чтоб посмотреть на грани… — Она надела колечко на палец и разочарованно протянула: — М‑м‑м! Великовато…

Захар сел, взял ее руку, рассмотрел, но не расстроился:

— Я‑то думал, точно в размер попал. Ничего, пусть полежит, растолстеешь, например, после родов и наденешь. А пока куплю обручальные, как положено.

— Растолстею? Даже не мечтай. — Светлана шутливо ударила его по лбу ладонью. — Я стюардесса, обязана заботиться о фигуре, потому что моя внешность располагает пассажиров, внушает им доверие и спокойствие: раз я лечу в самолете, с ними ничего не случится.

— А я, когда ты в своем небе, на земле места себе не нахожу. К тому же на тебя мужики пялятся. Нет, расписываемся и срочно беременеем, я так решил.

— А как же, все пялятся, — снимая с шеи цепочку, промурлыкала Светлана. — И даже через одного номер телефончика просят.

— И ты даешь?! — нахмурился он.

— Если б я раздавала номер, то жизнь проводила бы в одних переговорах. Твой подарок, ревнивец, буду носить на цепочке… Застегни.

Захар застегнул цепочку, повалил Светлану, пообещав:

— Когда‑нибудь… когда заработаю кучу денег… куплю тебе бриллиантовый булыжник, чтоб ходила и светила им за километр.

— Глупый, я без булыжников тебя люблю. (О, боже, первая сказала!) А ты?

— Она еще спрашивает! У меня такое ощущение, будто я знал тебя давно, так давно, что не помню этого. Но помню, что любил только тебя, понимаешь?

— Понимаю. Как здорово… — Светлана обняла его и зажмурилась, представив… — Захарка, а ведь меня тогда еле уговорили пойти на соревнования, я дзюдо не отличала от бокса. Сейчас подумать страшно, что могла и не пойти…

— Если б ты знала, как мне было страшно подойти к тебе. Спрашиваю внутренний голос: подойти или не стоит?

— А он что?

— Он в приказном порядке отправил меня к тебе, помню, как колени дрожали… Слушай, зачем думать о том, что могло не случиться?

Она поняла: счастье — это бесконечно долгие поцелуи.

Светлана поднялась рано, а Захару дала поспать, собралась будить, когда времени почти не осталось. Она забралась на кровать, наклонилась к нему и тихо рассмеялась, глядя, как он сладко спит, по‑детски раскинувшись. Но пора вставать. Светлана пальцем слегка стукнула по носу Захара, потом два раза быстро, потом три раза и еще — тук. Это своеобразная азбука Морзе — тук — тук‑тук — тук‑тук‑тук — тук, означает — просыпайся. Обычно он морщится, кряхтит, отворачивается, натягивает на голову одеяло, на этот раз спросил сонно:

— Который час?

— Если ты сию минуту поднимешься, то, может быть, успеешь на соревнования.

Он как подскочил! И не стал ругаться, ведь каждый раз одно и то же: Светлана, жалея его, никогда не будила вовремя. Разумеется, завтрак Захар поедал на бегу, одновременно одеваясь, пришлось кормить его, пока Захар зашнуровывал кроссовки. Чмокнув Светлану в щеку, схватив бутерброд, он вылетел из дома и помчался ловить такси…

Всю ночь Тарас просидел в автомобиле, умаялся, спина ныла, клонило в сон. Собственно, ночью он вздремнул, полагая, что любовники надолго застряли в квартире, им ведь есть чем заняться, в отличие от него. С рассветом он выходил несколько раз слегка размяться и прогнать сонливость, развлекал себя фильмами — догадался захватить проигрыватель. Как только увидел «хахаля», Тарас позвонил:

— Роди, он убежал, она у него осталась.

— Стой на месте…

— Роди, имей совесть, я всю ночь проторчал здесь…

— Сейчас отправлю к тебе Гену с Маратом, зайдете и заберете ее.

Тем временем Светлана, едва за Захаром захлопнулась дверь, кинулась собираться. Видишь ли, она помешает ему на соревнованиях! А ей‑то что делать здесь одной? В конце концов, это показательные соревнования, от них ничего не зависит, а она выберет укромное местечко, Захар ее не заметит.

Времени полно, показ начнется через два часа, просто спортсменам нужно размяться. Тем не менее Светлана торопливо нанесла тушь на ресницы, подвела брови, накрасила губы, причесалась. Поправив платье перед зеркалом и закинув на плечо ремешок сумочки, она придирчиво осмотрела себя. А что там рассматривать? Из нее потоками льется счастье, сияют глаза, улыбка приклеилась к губам и не собирается отклеиваться. Вот улыбку лучше снять, на улицах улыбающийся человек смотрится неестественно, подозрительно, словно больной на голову. Светлана попробовала собрать мышцы лица в бесстрастную гримасу — ничего не получилось. Ладно, можно выходить… Куртку не забыть бы, весна коварна.

Марат поставил авто за машиной Тараса, потом переместились к нему.

— Она там? — спросил Марат.