Книга Зимняя сказка - Ада Суинберн

— Молчу. — Шарль провел пальцами по губам, словно застегнул их на молнию. И тоже стал одеваться.

Его плащ скорее напоминал чехол от дирижабля, чем что-то пригодное для защиты человеческого тела от осадков и холода. Правда, он имел довольно широкий пояс, которым Шарль перетягивал свою талию. Довольно толстая ткань топорщилась, не желая укладываться в складки, но Шарля это, похоже, мало волновало. Жюли не могла не улыбнуться, глядя на процесс упаковывания, который позабавил бы любого. Когда он закончил сборы, он напоминал колокольчик. По крайней мере, нижняя его половина. Жюли прикрыла рот ладонью, чтобы не обидеть его.

— Вам весело? — подмигнул Шарль. — Это хорошее начало. Лучше, чем лить слезы тайком от всех.

Глаза Жюли непроизвольно расширились от удивления. Он, естественно, заметил это.

— А вы думали, я слепой? Не нужно прятать от людей свои трудности. Мы все должны помогать друг другу. А иначе зачем жить.

Как странно было слышать столь альтруистические речи из уст человека, который служил посмешищем всего отдела, а то и нескольких. Вот уж кто имел полное право ненавидеть весь мир. Но вместо этого он и не думал держать в своем сердце ненависть, даже простую неприязнь к окружающим.

— А вот это вас не касается совершенно, — резко ответила Жюли.

— Согласен, — кивнул Шарль, собирая разбросанные по столу листы в кейс. — Это не касалось бы меня в том случае, если бы я не знал, как вам помочь.

— А вы знаете?

— По меньшей мере могу попытаться. Ведь мне нетрудно. И вам, думаю, тоже.

— Прежде чем помогать другим, помогли бы себе самому, — улыбнулась Жюли.

— Но у меня нет никаких проблем. Я всем доволен, — пожал плечами Шарль. — Не поверите, но для счастья мне нужно только осознание личной свободы и хорошая погода на улице. Первое зависит от меня, и я делаю все возможное, второе, к сожалению, не подвластно моим желаниям. Но хмурых дней в году всегда больше, чем ясных. Это утешение не из последних.

Жюли задумалась. Нужно ли открыть глаза воплощению мировой наивности? Или пусть останется со своими иллюзиями. Пожалуй, стоит немного приподнять завесу розового шелка.

— А вас не удивляет, что люди не хотят разговаривать с вами, сторонятся на улицах?

Шарль, неловко повернувшись, задел подставку для карандашей, и те посыпались на пол.

— Какое мне дело до них?

— Извините, но вы противоречите сами себе. Только что говорили о взаимопомощи и поддержке.

— Любая помощь должна быть востребована, — парировал Шарль. Он ползал на коленях по полу, собирая злосчастные карандаши.

Жюли усмехнулась.

— Но я, кажется, не просила помощи.

Шарль повернулся к ней и улыбнулся, хитро прищурив глаза.

— А вы из тех, кто никогда не просит. Не в ваших правилах посвящать посторонних в свои трудности. Вы уверены, что сами должны с ними справляться. Железная леди. Вы будете, как Кеннеди, доходить до зала заседания на костылях, а потом отбрасывать их и, превозмогая боль, всем улыбаться, едва дверь за вами захлопнется. Но, поверьте, всегда должен быть человек, который знал бы вас такой, какая вы есть на самом деле, без маски. Только в этом случае можно чувствовать себя счастливой. — Он поднялся и принялся отряхать брюки.

— И вы предлагаете себя в качестве такого человека? — заключила Жюли.

— Именно так. — Он выпрямился, едва не задев прикрепленную к стене лампу затылком, и взял кейс.

— А вы давно смотрели на себя в зеркало? — Жюли смутилась от собственной прямоты.

— Кажется, недели две назад. — Шарль почесал затылок. — Или три. Не помню.

— Не мешало бы чаще.

— Не понимаю.

— Ладно. — Жюли махнула рукой и, развернувшись, пошла по коридору к выходу. — Забудьте.

— Нет, постойте, — уперся он. — Вам что-то не нравится?

— Идемте Шарль, я не хотела вас обидеть.

— Нет, я решительно не понимаю, как связано зеркало с моим желанием помочь.

— И не нужно. — Жюли уже отошла шагов на десять. — Хотя, если вам интересно, я не люблю бородатых мужчин.

— Ах вот что, одну минутку… — Шарль, уже вышедший из своей кабинки, вдруг снова скрылся.

Жюли остановилась в недоумении.

— Я не могу торчать здесь до утра. Мне нужно выгуливать собаку.

— Спускайтесь, я догоню вас внизу, — услышала она в ответ.

Уже почти все разошлись. В зале становилось все темнее и темнее, то там, то здесь гас свет. Люди торопились по домам. Завтра выходной. Жюли не захотелось спускаться на лифте. Там, наверное, сейчас много народу. К тому же, может быть, удастся все-таки удрать от Шарля. Хотя вряд ли. Интересно, что он задумал?

На лестнице никого не оказалось. Жюли медленно спускалась, словно стараясь этим отдалить грядущее неприятное объяснение. При более тесном знакомстве Шарль оказался не таким уж придурком. Образ его, проясняясь и становясь конкретнее, менялся на глазах. У этого человека, как выяснилось, сложилась своя жизненная философия, которой нельзя было отказать в определенной доле оригинальности.

Жюли почему-то вспомнились Амели и Натали. Одна сейчас уже мчится на детскую площадку за сыном, другая в Версаль, к мужу. Обе не будут одиноки в этот вечер. И Жюли тоже. Бот обрадуется, будет прыгать, лаять, а потом прикорнет на коврике у ног хозяйки и почувствует себя счастливым. Как мало нужно собаке для счастья!

Жюли остановилась, села на ступеньки и, облокотившись о перила, закрыла глаза. Картины беззаботного детства одна за другой замелькали в воображении. Вот день рождения. Далекий-далекий, но Жюли помнит его, как сейчас. Катрин со смешными бантами. Теперь она уехала в Швейцарию и работает в Женеве. Малыш Поль, ее младший брат, весь запачкался мороженым и хохочет, пытаясь поймать подгоняемый ветром шарик. Он женат на актрисе и живет в Руане. У них родился сын, Огюст. А вот мама и папа прожили в браке больше тридцати лет. Жюли была поздним ребенком. До нее в семье умерли два мальчика от наследственной эпилепсии. Мать родила ее после сорока. Отцу было пятьдесят два. Родители умерли, как в сказке, в один день. Однажды, когда Жюли только начала работать, ей позвонили из больницы и сообщили: мадам Ренье скончалась от сердечного приступа. Упала в магазине. Врачи не смогли ее спасти. Жюли не думала о себе. Боль словно отошла на второй план, заслоненная заботой об отце. Как сообщить ему? Бедный старик, он души не чаял в своей ненаглядной супруге. Как разбить ему сердце? Но судьба избавила Жюли от этой необходимости. Когда она вернулась домой, отец уже был мертв. В его руках застыл свежий номер газеты, который он собрался полистать. Он не узнал о кончине жены. Из больницы не позвонили ему — они разыскали только дочь. На похоронах Жюли не плакала. Эти люди — самое дорогое, что у нее было, — ушли. Нет, не умерли, а просто ушли в заоблачные дали, куда нет дороги живым.