Книга Семья навеки - Энн Питерс

— Я что-то слышала. — Внезапно осознав, что Зак держит ее в объятиях, Моника, смутившись, отвернулась. — Кто-то вошел в дом.

— Это вернулась домой Ада.

— Ада? — спросила Моника, смущенно приглаживая волосы и глядя куда угодно, но только не на мужчину рядом с ней.

— Моя экономка. Вы видели ее в аэропорту.

— О да. Ну конечно.

— Она сейчас на кухне. — Вздохнув, Зак поднялся на ноги и протянул ей руку. — Пойдемте, я попрошу ее приготовить кофе.

— Сначала я проведаю Николь.

Моника меньше всего сейчас хотела держаться за руку Зака и позволить ему вести себя туда, куда он хотел. Потому она сделала вид, что не видит его протянутую руку, и ухватилась за перила. Поднимаясь со ступенек, она почувствовала внезапную слабость. Голова гудела, и очень болели суставы.

— Можно мне от вас позвонить маме? — спросила она, справившись с приступом дурноты.

— Ну конечно. — Решив, что напряжение ослабло, Зак взял ее за подбородок и мягко, но настойчиво повернул к себе. — Все, что вы хотите, — сказал он, когда ее глаза наконец встретились с его глазами. — И так долго, как вам нужно. Без ограничений.

— Бла… благодарю вас. — Монике удалось справиться с заиканием и хрипотой, и она почти бегом побежала вверх по ступенькам.

Ада сбросила пальто, повязала фартук, без которого она никогда не появлялась на кухне, и уже включила кофеварку.

— Где эта женщина? — спросила она, когда Зак вошел в кухню.

— Ее зовут…

— Я знаю, как ее зовут, — резко перебила его Ада, поставив кружку с кофе перед Заком. — Разве не я провела больше десяти часов с ее матерью? А маленькую девочку зовут Николь.

Зак скрыл свой вздох глотком кофе.

— Как прошло путешествие?

— А как вы думаете? Трясло, и было сыро. — Ада со стуком поставила на стол свою кружку и села. — Эта женщина принесет одни неприятности. Послушайтесь меня и отвезите ее домой, к родным.

«О Господи, дай мне терпения», — подумал Зак и сделал еще глоток.

— Это касается только меня, — сказал он, стараясь сохранять мягкий тон.

Может быть, даже слишком мягкий, так как Аду он не остановил.

— Эта Моника — в бегах, и ей нужно где-то укрыться. Уж я-то знаю из первых рук.

— От Карлы Романовой, как я понимаю.

— От кого же еще? — Ада размешала в кружке сахар и облизала ложку. — Она безумно боится за свою дочь и ее ребенка. Она просто счастлива, что ты завез их сюда!

— Вспомни, ты тоже нашла эту идею великолепной, — напомнил ей Зак по-прежнему мягким тоном.

— Прежде чем все узнала. — Она попробовала кофе, потом подула на него и, делая глоток, посмотрела на Зака поверх своей кружки. — Прежде чем увидела, как она прижимается к тебе…

— Довольно! — Зак вскочил со стула. — Я люблю тебя как мать, но буду очень благодарен, если ты будешь заниматься только своими делами! — Увидев выражение обиды на лице старой женщины, он смягчил тон и добавил: — Док сказал, что малышке нужно оставаться в постели до тех пор, пока ей не станет лучше. А это означает, что она и ее мама будут нашими гостьями. Мы всегда были гостеприимны. Так давай останемся такими же и на этот раз, договорились?

Ада сморщила губы, словно только что надкусила лимон.

— Кстати, я привезла с собой кое-что из их вещей, — пробормотала она.

— Спасибо, Ада. Где они?

— Снаружи. За входной дверью. — Она с вызовом посмотрела на него. — Не сочла нужным вносить их в дом, ежели они все равно должны были сразу уехать.

Зак подавил усмешку. За этой старой чертовкой всегда останется последнее слово!

Обогнув стол, он подошел и положил руки ей на плечи.

— Они прошли через все муки ада, — хрипло произнес он.

Когда Зак направился к двери, чтобы принести вещи своих гостей, он услышал голос Моники. Она говорила по телефону со своей матерью.

— Только день или два, мама, — расслышал он. — Пока Ники снова не встанет на ноги.

Ники.

Взявшись за ручку двери, Зак закрыл глаза. Лицо другой маленькой девочки, черноволосого херувимчика с ямочками на щеках и глазами ясными, как летнее небо, появилось перед его мысленным взором.

Мэдди…

Слезы обожгли ему глаза. Зак вышел и с грохотом захлопнул дверь.

В который уже раз Моника, превозмогая ломоту во всем теле, вышла проведать Николь. В комнате дочери она снова застала Зака.

— Вы так и сидите подле нее? — спросила она. Была глубокая ночь. Усталая, больная и едва способная двигаться, она чувствовала себя слишком слабой, чтобы дежурить у постели дочери. — Зачем вы так утруждаете себя? — спросила она, когда Зак подтвердил, что сидел возле Николь все это время.

Он пожал плечами. Он не хотел объяснять, почему чувствовал себя обязанным охранять этого ребенка. Потому, что много лет назад не сохранил другого — своего собственного. И поэтому потерял его. Расскажет ли он ей когда-нибудь об этом?

— Вы возражаете? — спросил Зак. — Даже в лучшие времена я не был соней. Да и она не замечает моего присутствия…

Моника внимательно разглядывала спящую дочку. Она наклонилась поправить одеяло и была вынуждена ухватиться за спинку кровати, чтобы устоять на ногах. Приступ головокружения заставил ее покачнуться.

— У вас все в порядке? — Зак поднялся со стула.

— Я… не знаю. — Моника положила дрожащую руку на свои пылающие глаза. Она чувствовала, что даже от самого легкого движения ее голова готова расколоться. — Простите, — прошептала она. — Вам не кажется, что здесь ужасно жарко?

— Ну… — Зак внимательно посмотрел на нее. В комнате было скорее чертовски холодно, а глаза Моники горели лихорадочным блеском. Зак подошел к молодой женщине и легонько коснулся пальцами ее горячего лба. — У вас жар. Нужно уложить вас в кровать. — Не обращая внимания на слабые попытки Моники вырваться, он поднял ее и понес.

— Какой вы добрый! — прошептала Моника, проведя по его щеке горячей рукой, пока Зак укладывал ее на постель. — Вот почему мы больше не боимся вас. Ники и я…

Зак кивнул ей и улыбнулся.

— Я очень рад.

— Я тоже. — Глаза у Моники закрывались. Веки были такими тяжелыми, что она уже не могла их поднять.

Зак позвал Аду, и та, бесцеремонно отстранив его, склонилась над Моникой.

— Ада позаботится о вас, не волнуйтесь.

Она дала Монике таблетку аспирина и, придерживая ей голову, помогла запить таблетку водой.

— Ну вот, — успокаивала она, — теперь отдохнешь, и тебе станет лучше.

— Ники, — прошептала Моника, и ее рука беспокойно заметалась по одеялу.