Книга Девяносто дней Женевьевы - Люсинда Кэррингтон

На следующем рисунке офицер был уже без рубашки, а женщина лежала на кровати. Было совершенно ясно, что эти двое собираются заняться любовью и что это будет не обычный половой акт, быстрое и страстное совокупление, а нечто другое. Привязав руки женщины к спинке кровати, мужчина, обхватив руками ее лодыжку, собирался привязать еще и ступни. Уложив ее на кровать, он широко раздвинул ее ноги. Рики изобразил набухший клитор (равно как и другие части женского тела) с особой любовью и тщательностью. По тому, как вздулись брюки офицера, было понятно, что он возбужден и сгорает от нетерпения.

Женщина спокойно наблюдала за тем, как ее привязывают, и не пыталась сопротивляться. Ее, похоже, это даже возбуждало. Женевьева ужаснулась, когда поняла, что, если ее будут связывать подобным образом, это не испугает ее и не вызовет отвращения, потому что это не насилие, а всего лишь любовная игра. «Интересно, что я буду чувствовать, лежа с широко раздвинутыми ногами и глядя на то, как мужчина привязывает к кровати мои руки и ступни?» – подумала она. Она посмотрела на офицера, на его голую грудь и плоский живот. Что-то в его взгляде, в том, как он смотрел на свою добровольную пленницу, напомнило ей Синклера. Офицер едва заметно усмехался. «Он точно знает, что сейчас произойдет», – промелькнуло в голове у Женевьевы.

На следующем рисунке был изображен еще более пикантный эпизод. Голова офицера находилась между ног женщины. Прижав ладони с растопыренными пальцами к внутренней поверхности ее бедер, он ласкал ее языком. Женевьеве показалось, что женщина уже испытала оргазм: ее голова была откинута назад, а рот открыт так широко, словно она кричала. Руки безвольно повисли на ремнях, которыми они были привязаны, а соски затвердели и набухли. Казалось, что она дрожит от наслаждения. Дрожит всем телом. Лаская ее языком, офицер все время смотрел на нее. Он явно был доволен достигнутым результатом. Глядя на рисунок, Женевьева почти физически ощущала, как этот горячий язык нежно трется о ее плоть, а ее любовник, чувствуя, как возбуждается ее тело, увеличивает темп, и его язык двигается еще быстрее. Она представила, как он, стараясь удержать ее, еще глубже вонзает пальцы в ее тело, когда она начинает извиваться как сумасшедшая, чувствуя приближение кульминации. Женевьева испытала возбуждение. Подняв глаза, она посмотрела на Рики. Он внимательно наблюдал за ней. Постаравшись изобразить на лице полнейшее равнодушие, она перевернула лист.

На следующем рисунке офицер был совершенно голым. Он стоял на коленях, а женщина лежала между его ног. Его ягодицы были плотно сжаты. Женщина ласкала губами его член, засунув его в рот. Обхватив руками ее голову, офицер слегка приподнял ее, придвинув ближе. Он хотел, чтобы она доставила ему такое же удовольствие, какое он доставил ей. Несмотря на то что женщина по-прежнему была связана и не могла оказать ему сопротивление, по ее лицу было видно, что ей нравится ласкать его, это доставляет ей такое же удовольствие, как и ему самому.

Женевьева занималась оральным сексом только с одним из своих парней. И ей это очень понравилось. Она вспомнила, что Джефф с большой неохотой согласился на ее предложение, и когда она ласкала его (довольно неумело, но с большим желанием), был каким-то напряженным и скованным. Достигнув оргазма, он отодвинулся от нее и отказался с ней разговаривать. Позже Женевьева узнала, что он считает подобные ласки извращением и согласился на подобный эксперимент, желая сделать ей приятное. Это ее разозлило и обидело. Дело в том, что Женевьева прочитала в журнале статью о том, что почти все мужчины считают оральный секс наивысшим наслаждением, и хотела всего лишь доставить ему удовольствие. Они довольно серьезно поссорились и вскоре расстались. Во время словесной перепалки Джефф снова вспомнил об оральном сексе, сказав, что считает подобное поведение скотским. Что ж, этот случай ее кое-чему научил. Женевьева поняла, что некоторые мужчины (несмотря на то что ее пытались убедить в обратном) все еще находятся в плену предрассудков и не разделяют ее прогрессивных взглядов.

«Интересно, что бы сказал Джефф, увидев этот рисунок?» – подумала Женевьева. Женщину перевернули, заставив наклониться вперед, и мужчина вошел в нее сзади. Голова женщины была повернута в сторону. И снова было совершенно понятно, что ей все очень нравится – и поза, в которую ее поставили, и то, что с ней делает мужчина. Обхватив руками ее грудь, он ласкал соски, все глубже и глубже проникая в ее лоно. И снова Рики проявил незаурядное мастерство. Ему удалось вдохнуть жизнь в свой рисунок. Женевьеве казалось, что она слышит, как скрипит кровать, как протестующе взвизгивают пружины матраца, как стучат о пол каблуки. Слышит дыхание обоих партнеров, которое с наступлением кульминации становится тяжелым и прерывистым.

Женевьева вынуждена была признать, что если эти рисунки были сделаны специально для того, чтобы возбуждать сексуальное желание, то художнику удалось справиться с поставленной задачей. Ей никогда не нравились картинки подобного рода, однако ни одна из тех, что ей довелось видеть, не была выполнена так мастерски, как эскизы Рики. Женевьева не покупала женских эротических журналов, но некоторые экземпляры попадали ей в руки – те, которые приобретали ее подруги. Большинство из этих печатных изданий, с фотографиями моделей (в тщательно продуманных, эффектных позах), интимные места которых были предусмотрительно прикрыты, казались ей до ужаса целомудренными. Те же журналы, в которых были снимки обнаженных, но с безвольно повисшими пенисами мужчин, совершенно не возбуждали в ней сексуального желания. Женевьева знала, что все это объясняется цензурой, однако, по ее мнению, это лишало эротические журналы какой-либо привлекательности.

– Ему это наверняка понравится, правда? – голос Рики вывел ее из задумчивости.

Она удивленно посмотрела на него.

– Джеймсу Синклеру, – уточнил художник. – Твоему новому клиенту.

– Господи, как же, однако, быстро распространяются слухи!

– Он бы купил мои рисунки, – наклонившись к ней, сказал Рики. – Он их любит.

– Если ты действительно в этом уверен, передай ему несколько копий, – сказала Женевьева.

Рики засмеялся.

– Как ты себе это представляешь? Разве меня пустят к нему в дом или в офис? Да его охранники – это форменные гестаповцы, они не разрешат мне даже порог переступить. Синклер должен сам ко мне прийти. А он не сможет этого сделать, потому что не знает, куда нужно явиться и что я хочу ему предложить.

– Напиши ему письмо, – посоветовала Женевьева. – Размести рисунки на своем веб-сайте.

– Значит, ты не будешь мне помогать? – спросил Рики, скорчив недовольную гримасу.

– Конечно, нет, – ответила она. – Мистер Синклер – мой потенциальный клиент. Неужели ты думаешь, что во время деловых переговоров я буду предлагать ему приобрести эти непристойные картинки?

– Не называй мои рисунки непристойными картинками! Это эротика. Улавливаешь разницу?

– Можешь называть свои рисунки как угодно, но мой ответ – «нет». Нужно быть полным идиотом, чтобы поверить в то, что я могла бы согласиться на такое.