Книга Лабиринты ревности - Абигайль Кейси

— А я слышала про какой-то загадочный конфликт между Эдипом и Сфинксом.

— Это герой попутно разгадал маленькую шараду. Сфинкс имел репутацию весьма оригинального чудовища. Он периодически ловил на перекрестке одиноких путников и задавал им замысловатые вопросы. Если путник отвечал неправильно, Сфинкс съедал недогадливого путешественника с потрохами.

— И о чем же спросил монстр Эдипчика?

— Да так, сущую ерунду. Почти как в телевизионном шоу «Колесо фортуны», только без угадывания букв. Мол, кто утром ходит на четверых, днем на двух, а вечером на трех?

— Я знаю ответ. Это спелеолог. Сначала он преодолевает на четвереньках узкий камин, потом шагает по залу с купольным сводом, ну и затем, помогая себе рукой, углубляется в ход с крутым наклоном.

— Вот, Эдип ответил почти так же — это человек в младенчестве, зрелости и старости. Ну и Сфинкс с отчаяния бросился в пропасть.

— А Эдипчик?

— Зашагал дальше, чтобы жениться на собственной матери.

— И женился?

— Конечно, благодаря славе победителя сфинкса. Благодарные фиванские обыватели единогласно избрали Эдипа своим царем, и Иокаста, царица, автоматически стала женой собственного сына. Она тоже не признала в сожителе родные гены и предавалась сексуальным утехам на всю катушку.

— И сколько они прожили вместе?

— Не поверишь — достаточно долго и счастливо. Но вот однажды на Фивы обрушилась эпидемия чумы. Тогда горожане отправили гонца к оракулу, и тот дал рекомендацию: изгоните из города убийцу предыдущего царя, и эпидемия кончится. Гонец доставил информацию Эдипу, и тот, будучи заботливым и внимательным царем, учинил расследование обстоятельств гибели своего предшественника. Оказалось, что один из раненных им телохранителей выжил. А был этот единственный свидетель как раз тем рабом, который продал младенца за сыр. Так Эдип узнал, что он убийца собственного отца и растлитель матери. Тогда Эдип медной пряжкой от ремня выколол себе оба глаза. Пока он занимался изуверством, его мать успела выпить яду. Так сбылись все предсказания!

— Похоже, древние греки ни шагу не могли ступить без прогноза оракулов.

— Да, сивилл и пифий на пелопонесском полуострове в те времена хватало.

— Малыш, а вот если бы тебе какая-нибудь гадалка на кофейной гуще напророчила, что ты никогда не выберешься из «Бездонной глотки», ты бы рискнул последовать за мной?

— Я в предсказания никогда не верил. — Малыш ухватился за рюкзак, показывая, что готов для продолжения трудного пути.

— Ну и правильно, — сказала почти шепотом Аида. — Все в наших собственных руках.

— Что ты там шепчешь, дорогая?

— Да вот хочу спросить — ты больше мне ничего не собираешься рассказать?

— О слепом Эдипе?

— Нет, о себе.

— Да я и так уже язык смозолил.

— Ну-ну… — Аида возобновила движение по только ей известному маршруту. — Ну-ну…

Глава 7

Без свидетелей

И вот достаточно вместительный зал с купольным сводом и уютной боковой нишей.

Теперь осталось передохнуть немного и приступать к организации фуршета на четвереньках.

Малыш оглянулся на своего любимого проводника.

Аида стягивала комбинезон.

— Давай, раздевайся, милый.

В луче фонаря мелькнул золотой медальон.

Блистательная грация Аглая торопилась выглянуть из расстегнутой блузки, чтобы приобщиться к владениям своего угрюмого супруга.

— Не бойся, здесь идеальный микроклимат — не жарко, не холодно. И полное отсутствие сквозняков.

Шустрая спелеологиня освободилась от мелкого бюстгальтера и уронила сей изящный предмет на расстеленный спальник.

— А вдруг кто ненароком застанет нас, так сказать, неглиже? — Малыш спустил до колен джинсы.

— Об этом можешь не беспокоиться. — Аида ловко отправила черные траурные трусики к черному бюстгальтеру на черный спальник. — Ты разве не понял, что «Бездонная глотка» находится на территории индейской резервации племени Большого медведя?

— Ну… пару тотемов заметил на въезде.

— И не просто на территории резервации, а в самом безлюдном и запретном ее месте. К пещере могут приходить исключительно шаманы, и то в строго определенные дни. Ну а чтобы спуститься вниз, и речи быть не может. Индейцы боятся духов мертвых. Да и делать внизу шаманам нечего.

— А неверные жены? — Малыш швырнул джинсы на траурный гарнитур. — Их что, по-прежнему загоняют в пещеру?

— Неверные жены сейчас сами убегают к цивилизованным любовникам.

Аида сняла каску и включила переносной стационарный фонарь.

Она была бесподобна в рассеянном свете — прекрасная в своей естественной наготе.

— А какая-нибудь туристическая группа не завалится к нам в самый неподходящий момент? — Малыш обнажил крепкий торс. — Или делегация ветеранов спелеологического движения?

— Ах да, я же не сказала тебе самого главного. Кроме индейцев, о «Бездонной глотке» знали только два человека. Я и еще один спелеолог, известный ученый в области карстоведения. Он когда-то спас от смерти вождя племени Больших медведей и за это получил беспрепятственный доступ в сакральную пещеру.

— Лучше бы отхватил Нобелевскую премию.

— Увы, на работы по карсту дают лишь мизерные гранты.

— Во-первых, не понимаю, что может быть интересного в этой однообразной тесноте. Во-вторых, как можно посвятить всю жизнь изучению подобной каменной скучищи?

— Кстати, милый, именно здесь профессор лишил меня девственности.

— Изнасиловал?

— Что ты. По обоюдному согласию.

— И как протекала ученая дефлорация?

— Было почти не больно. У профессора оказался большой опыт по этой части. Я у него была чуть ли не сто первая девственница. У него была страсть приохочивать своих преданных учениц к половой жизни и пещерам. Говорят, он каждой посвящал новую пещеру и ни разу не повторился.

— И где же сейчас этот преподаватель коитуса?

— Здесь, милый, здесь, где же ему еще быть.

— Вот это сюрприз! — Малыш, снявший все, кроме каски, оглядел просторный зал. — Профессор, где вы?

Но луч фары высветил лишь неровность стен.

— Зря стараешься, — сказала грустно Аида. — Он присутствует в пещере в качестве пепла.

— Не понял.

— Ну, когда профессор скончался, то, согласно завещанию, его тело сожгли на индейском священном костре, а пепел я собственноручно развеяла по всей «Бездонной глотке».

— Да, интеллектуалов всегда отличало от нас, простых смертных, стремление к чему-нибудь оригинальному. Помню, как-то хилый тип с математическим уклоном потребовал расписать его сантехнический узел алгебраическими формулами. Так мы едва нашли дизайнера, отличающего интеграл от бинома.