Книга Сезон охоты на коллекционеров - Фридрих Незнанский

У соседей включили на всю мощь проигрыватель, и это послужило сигналом для гостей. Народ опять повалил, но уже не в таком количестве. На второй день обычно приглашали не всех подряд, а избранных. Ленька сегодня к таким и относился, поскольку мамаша задарма ишачила и вчера, и сегодня. Одной посуды сколько перемыла, жаловалась она утром за завтраком.

Ничего особо интересного не происходило, опять пили, жрали. Кричали «горько», танцевали до опупения, и Ленька с дружками нажрался водки. Как-то именно к ней у него особой тяги не было, но пивом хозяева не запаслись, пришлось приналечь на водку. Когда ему уже совсем поплохело, было еще довольно рано. Но его сморил сон — все-таки утром пришлось встать пораньше, а лег накануне поздно, и Ленька отправился домой. Он отрубился сразу же и спал очень крепко. Где-то среди ночи услышал звук мотора проезжающей под окнами машины, удивился сквозь сон: кто это у них ночью разъезжает? И опять отрубился.

Утром мать приказала натаскать полную ванну воды. Собиралась затеять стирку. Ленька видел, как к дому соседей подъехало такси, как высыпала родня, провожая московского гостя. Ему надавали в дорогу компотов и варенья, и он препирался, что возьмет только две банки, потому что тащить на себе от машины до поезда не собирается. Двоюродный Люськин дядька вызвался проводить, чтобы помочь на посадке, но Дмитрий Николаевич наотрез отказался. Как сказали бы в телесериале, в довольно грубой форме. Хозяева дома даже смутились и заробели, было неловко перед соседями. Но Дмитрий Николаевич смягчил тон и объяснил, что у него еще дела в городе Полесске, и потому он не может обременять себя лишним грузом. Все расцеловались, и высокий гость укатил. Машина так резво взяла с места, что подняла тучу пыли, и провожающие еще долго чихали и кашляли.

Ленька потерял всякий интерес к происходящему у соседей и, натаскав воды, решил сходить к отцу Георгию. Тот вчера просил прийти к нему и наколоть дров. Пилить-то он сам еще мог, но вот колоть уж сил не хватало.

Дверь к батюшке была нараспашку, Ленька и не удивился. Летом с утра многие двери не закрывают, и так жарко. Он окликнул отца Георгия и услышал слабый стон. Ленька кинулся в комнату и замер на пороге — батюшка лежал связанный, в штанах и рубахе, на лбу у него засохла кровь, рот был завязан полотенцем.

— Отец Георгий, — бросился Ленька к батюшке и первым делом развязал полотенце. Тот тихонько выдохнул:

— Развяжи меня и укрой одеялом. Знобит что-то…И водички дай попить, все во рту пересохло… Позови Клавдию Ивановну, нехорошо мне…

Ленька размотал веревки на руках и ногах батюшки, уложил его поудобнее и накрыл одеялом.

— Кто на вас напал? — Ленька с жалостью смотрел на осунувшееся лицо батюшки. Тот и так был худенький, сухонький, а теперь еще и бледный, как говорят старухи, — как полотно.

— Какой-то чужой, на машине приехал… Я ночью услышал, как кто-то возится с замком на дверях церкви. Встал посмотреть. Подошел, спросил: кто там балует? А сзади меня кто-то по голове и огрел. Пришел в себя уже на кровати, связанный. Посмотри, взломали замок или нет?

Ленька бросился к церкви — так и есть. Замок уж на что пудовый был, разворочен и валяется на пороге. В церкви свет горит и половина икон исчезли. Только темные проемы на их месте.

Ленька чуть не заревел от обиды. Почему-то сразу вспомнился разговор с Дмитрием Николаевичем, его расспросы: есть ли в церкви сторож, сигнализация… Неспроста он так долго крутился в храме, все высматривал, к матушке Аксинье подходил во время службы, вопросы задавал, указывая на иконы. Батюшку внимательно слушал, когда тот иконы показывал, радуясь, что городской человек интересуется старинными иконами… А вчерашний подозрительный телефонный разговор с кем-то? Он сказал: «Все гораздо интереснее». Может, имел в виду как раз иконы?

Ленька первым делом побежал к фельдшерице, Клавдии Ивановне. Она заохала, прихватила с собой видавший виды медицинский чемоданчик, и, переваливаясь с ноги на ногу как уточка, поспешила за Ленькой.

У отца Георгия повысилось давление. Рана, к счастью, оказалась неглубокой. Клавдия Ивановна обработала ее, наложила шов и повязку.

— Вы полежите, батюшка, милицию мы сами вызовем, — упредил просьбу отца Георгия Ленька и бросился к дому участкового Павла Семеновича, которого за глаза в деревне называли просто Павликом за его совсем молодой возраст. Участковому было всего двадцать три года. Он уже в своей милицейской форме собирался выходить со двора. Ленька скороговоркой рассказал, что приключилось ночью, и они вдвоем отправились к церкви. За ними через забор наблюдали любопытные односельчане. Почти все спрашивали, что случилось, но Павлик досадливо отмахивался рукой. Попробуй скажи, — толпа набежит, а сборище народа возле церкви это как раз то, что меньше всего нужно.

Павлик прежде всего поговорил с отцом Георгием, тот слово в слово повторил все, что уже успел сообщить Леньке.

— Поможешь мне, — обратился Павлик к Леньке. Тот с радостью согласился.

— Постой пока у ворот, не пускай никого. Нужно определить по следам, сколько народу было. Пока известно, что двое: один вскрывал замок, второй ударил батюшку. Может, был и третий, в машине сидел. У церковных ворот совсем свежие следы протекторов.

Ленька кинулся к воротам. Действительно, следы от колес машины.

Павлик зарисовал рисунок протекторов, потом снял слепки следов обуви у церковной двери, послал

Леньку спросить, где именно батюшку подстерег нападающий. Батюшка не стал объяснять, он встал с кровати, надел подрясник и направился к Павлику.

— Отец Георгий, вам же велела Клавдия Ивановна лежать, — огорчился Ленька, что батюшка нарушает постельный режим. А выглядел он неважнецки — бледный, под глазами синева.

— Ничего, Леня, мне полезно пройтись, — заверил его батюшка и указал Павлику, где именно получил удар по голове. Павлик присел на корточки, стал внимательно изучать землю, потом вообще лег на живот, чуть ли не вынюхивая следы и разгребая траву. Ленька увел батюшку в дом, хотя тот слабо сопротивлялся, доказывая, что должен помочь, чем может.

Пока милиционер возился, изучая территорию церковного двора, из дома напротив высунулись люди, потом подошли к забору и уже собирались зайти во двор, но Павлик крикнул:

— Степаныч, никого не пускай. А то мне здесь все следы затопчут.

— Да что случилось? — спросил Степаныч, из-за спины которого уже высовывались его жена, теща и соседи из следующего дома.

— Ограбление. Из церкви вынесли иконы.

— Батюшки! — взвизгнула теща Степаныча — заполошная бабка Устинья. — А что за иконы? Там и наши были, моей бабки, я их в дар церкви отдала.

— Опись еще не сделали, — солидно заявил Павлик.

Бабка Устинья уже не могла устоять на месте, и громко объявив, что пойдет сообщит подружкам неслыханную новость, припустила по улице.

Народ все прибывал, но Степаныч, как настоящий охранник, никого за церковную ограду не пускал.