Книга Срочный груз из прошлого - Дмитрий Дубинин

— Черт знает что! А что они в институте-то скажут?

— Могут не беспокоиться. Я сам слышал, как Папа говорил, что это согласовано с институтом. Может даже их просто отозвали. Мало ли что? Жаль только, что Женька тоже укатил — работу подсекал здорово, да и выпить не дурак был…

В общем, называйте как хотите, но я успокоился и решил в эту историю больше не лезть. У меня и без всяких таинственных контейнеров забот было выше крыши — работа, Танька, дома там дела всякие, плюс еще пару тонн цемента надо было пристроить, да и дядя Геворг свежих записей для заказчиков подкинул — пришлось еще один магнитофон доставать.

Беда в том, что после всех этих перипетий патрона моего словно подменили. Какой-то нервный он стал, дикий. К нам с Лидой придирался по поводу и без повода, по телефону начал разговаривать чересчур громко и по— хамски… Раз даже пришел на работу небритый, а что касается своей дурацкой привычки засовывать пальцы за воротник при душевной неустойчивости — то он готов был запихать туда руку по локоть. Нервный начальник — горе для подчиненных… Однажды, когда я выполнял один сложный расчет, Сошников вырос перед моим столом и потребовал пересчитать вчерашнюю сводку. Я, как всегда, кивнул и продолжил работать. В таких случаях минуты через три-четыре я сам подходил к начальнику, брал у него нужные бумаги и исправлял ошибки, буде таковые найдутся. Сегодня же патрон ни с того ни с сего пробормотал какое-то проклятие и прошипел:

— Я сказал: срочно.

Это было что-то новенькое. Я понимал, что у Сошникова продолжается депрессия, ни слова не говоря взял бумаги, которые тот держал в руке, и начал проверять результаты. Проверил раз, другой. Третий. Все правильно, чего он мне голову морочит…

— Василий Фомич, здесь нет ошибок…

И тут началось… Не стану приводить дословно наш диалог, скажу лишь, что происходил он на весьма повышенных тонах, и такие, прямо скажем, непоэтичные слова, как «тариф», «грузополучатель» и «ведомость», могли бы в нашем исполнении вдохновить какого-нибудь поэта на создание батального произведения.

Это оказалось первой ласточкой. Патрон, похоже, забыл, что «безмозглой дурой» раньше у него была Лидочка (в глаза ей такое, правда, он не говорил), теперь же «самонадеянным балбесом» стал я. Главное — было бы из-за чего! Все эти препирательства провоцировал сам Сошников, причем по самым смехотворным поводам.

Я смекнул, что эти его придирки — не что иное, как операция под кодовым названием «выживание». Видимо, нашему начальству я стал гвоздем в заднице, как и те студенты, которых уже отправили домой. Похоже, афера с контейнером была еще более сомнительной, чем я раньше предполагал, если портовские боссы решили избавиться от всех, кто так или иначе соприкасался со злополучным грузом.

Если бы патрон не начал выживать меня из отдела, я скоро бы забыл об этой командировке в Сургут — меня мало волновали чужие махинации, дай Бог не погореть на своих собственных. Теперь же я понял, что дела так не оставлю, на что прозрачно и намекнул патрону в пятницу, после того, как выторговал у него три дня за свой счет. Надо было видеть его реакцию!

В ночь с этой пятницы на субботу я уже трясся на верхней боковой полке плацкартного вагона. Никого не предупредив, кроме Таньки, конечно, я решил снова сгонять в Сургут, чтобы на месте все окончательно выяснить. С собой я взял ксерокопии тех грузовых документов, которые успел переснять… Конечно, жаль было денег на билеты, еще больше — времени, но, как известно, дурная голова ногам покоя на дает. Ведь можно же было в тот раз просто зайти в отдел рабочего снабжения, чья контора находится сразу за воротами грузового района! Так нет, надо было водку да портвейн кушать… Но не ехать сейчас в Сургут я не мог — думаю, меня понял бы всякий, кого без объяснения причин пытались выжить с работы.

…После утомительной дороги с пересадкой в Тюмени (только в тех вагонах, где ехал я, было украдено четыре сумки и разбито шесть физиономий) я наконец добрался до Сургутского порта. Первым делом решил навестить Гену и обговорить с ним кое-какие детали. Придется, видимо, раскошелиться на портвешек, но дело, конечно, того стоит.

Первое, что я увидел, когда вошел в вестибюль управления порта, была улыбающаяся физиономия Гены Брашпиля. Он улыбался мне и всем, кто бы ни входил в здание, не меняя при этом выражения лица, потому что смотрел в пространство с большой фотографии. До меня не сразу дошло, какого черта здесь вывесили портрет парня с нашего курса, одного из основных моих собутыльников студенческих времен, и долго я вникал в смысл слов, выведенных черной тушью по белому ватману: «Трагически погиб на рабочем месте…»

Но когда до меня дошло, что трагически погиб не какой-то там мужик неизвестный, а Генка Брашпиль, у меня, скажу честно, подкосились ноги, а сердце съежилось и ухнуло куда-то вниз. Эх Генка…

Вскоре я выяснил, что похороны уже состоялись. Идти за более полной информацией к Гениной жене мне совсем не хотелось, и я отправился на территорию района.

Там я нашел бригадира докеров, попытался посредством сигареты разговорить его, и скоро мы уселись на уже знакомую мне скамейку возле конторы грузового района.

Беседа поначалу шла вяло, но все же я узнал кое-что интересное. И, скажу честно, страшное.

— Знаешь, зема, — наконец произнес бригадир доверительно, — мужики говорят, что Генке помогли…

— Что значит «помогли»? — не сразу понял я.

— Короче, дело было так. Мусора пришли к выводу, что Генка сорвался с трапа между стенкой и бортом парохода, упал в щель, а тут-то его пароход и придавил. Это, кстати, правда, беднягу здорово расплющило. Говорят, пьяный был, но это чушь собачья — он если и пил на работе, то после этого по трапам никогда не ходил. Зато когда его вытащили, видели, что у него весь рот глиной был забит. Вот мужики и говорят, что Генку по башке тюкнули, рот глиной набили, чтоб не орал, если в воде очухается, ну и скинули…

— А в милиции, значит, сказали, что это несчастный случай?

— Конечно. На хрена им тут копать? Докопаются до убийства, так ведь, — бригадир невесело хохотнул, — работать придется. А работать кому нынче охота? Тебе охота? Или мне охота? Я три месяца зарплаты не видел. Мусора, в какой-то степени, тоже ведь люди, думаешь, им так уж хорошо платят? И вот — несчастный случай, и всего делов…

Сначала у меня возникло большое желание сходить в милицию или прокуратуру. Потом я передумал — бригадир все же был прав, да и кто тут со мной, приезжим, всерьез разговаривать будет? Так что вместо органов я направился в ОРС, то есть туда, где мне нужно было оказаться еще с месяц назад. Там я разыскал женщину-экономиста, работающую по возвратной таре. Звали ее Домна Потаповна, и выглядела она подстать своему имени. С ней разговор тоже оказался небезынтересным.

— Ты в своем уме? — загудела Домна Потаповна, когда я поинтересовался, что за массированная отправка порожней тары идет в Кисловодск. — Кому сейчас нужна минеральная вода? Да еще из такой дали?

— Так вы что, не получаете оттуда минералку? Или еще какие-нибудь напитки?