Книга Удар отложенной смерти - Инна Тронина

В тридцать восьмом году Константина Прохоровича арестовали, выпустили на фронт штрафником, и он погиб под Курском. Всего у Холодаевых было четверо детей, но в живых осталось трое. Брат Викентий умер семилетним от скарлатины – это случилось в сорок втором году. Бывшей красавице, дивной музыкантше Липочке Комаровской пришлось работать продавщицей в сельмаге. За лишнюю пайку она жила с шофёрами, охранниками из окрестных лагерей и прочими мужиками, занимающими хлебные должности.

И всё-таки она дотянула до шестидесяти лет. Умерла лишь после того, как дети вышли в люди. Виталий к тому времени был уже подполковником, служил в ракетных войсках тактического назначения. Аврора окончила университет, стала переводчицей. Она вышла замуж за мексиканца и уехала с ним в Чьяпас, на границу с Гватемалой. Потом супруги перебрались к штатовской границе, в Монтеррей. Младшенькая, Нина, вскружила голову пражскому студенту Яну Стеличеку и отбыла с ним в Чехословакию. Оттуда она вернулась после событий шестьдесят восьмого с трёхлетним сыном Дмитрием и ещё успела застать мать в живых.

Виталий отличился на Даманском, дослужился до полковника. Но за три года до достижения заветного срока 25-летней выслуги был уволен из Вооружённых Сил за бунтарский характер и. как следствие, конфликты с вышестоящими чинами. Пенсию ему не начислили, оставили с семьёй без средств к существованию. Его жена Вилена, впав в депрессию, наглоталась снотворного, и спасти её не смогли.

Супруга ни дня не работала, кочевала за мужем по гарнизонам в надежде на спокойную достойную жизнь после возвращения на её родину в Ленинград. Их дочь Ада, которой в ту пору было чуть больше двадцати, с горя сама едва не повесилась. Но небеса сжалились над сиротой – она на пляже в Зеленогорске познакомилась с симпатичным молодым финном Арво Аалтоненом. Веталь, хоть и с сожалением, но всё же расстался с единственной дочкой, чтобы устроить хоть её судьбу.

Сам Холодаев давно выполнил норму мастера спорта по пулевой стрельбе. Несколько лет он тренировал начинающих пацанов и мечтал о лучшей доле. Как оказалось, не напрасно – в Мексике, куда приехал по приглашению к сестре, встретился с представителем торговцев оружием. Они активно искали рынки сбыта в Советском Союзе и обратились к Авроре, зная, что та – русская. Раньше Виталий врезал бы в челюсть за такое предложение, но в восьмидесятом году уже этого не сделал…

Холодаев и Уссер попросили Готтхильфа за солидное вознаграждение разработать новый способ транспортировки больших партий золота за рубеж. И когда тот согласился, объявили, что связь держать будут в основном через Валеру Кислякова, уссеровского поставщика.

Встречались они несколько раз в узком составе, в той самой квартире на Московском проспекте, где был убит Володя Каневский. Как только пришли к окончательному соглашению и ударили по рукам, Семён немедленно пригласил со двора Валеру. Ни уссеровский поставщик, ни сам Готтхильф не показали вида, что уже встречались – так было лучше для обоих. Их познакомили, и Уссер с Холодаевым немедленно уехали по своим нескончаемым делам. Валера же остался для того, чтобы окончательно ввести нового компаньона в курс дела.

Филипп лично разлил по рюмкам арманьяк «Камю» и спросил, усаживаясь в кресло напротив Кислякова:

– Из чего состоит партия?

Валерий, высокий, крепкий парень в фирменном «прикиде», со сборным перстнем на пальце, прекрасно помнил, как забирал отсюда труп шофёра; и потому знал, что шутковать с хозяином не следует. Знал он от Уссера и о том, что Филипп вполне может и отравить, если человек чем-то ему не угодит.

– В основном, короночное золото. – Валерий против воли всё время вспоминал тот визит, труп на ковре и белёсые, глубоко посаженные глаза учёного-убийцы.

Сейчас они спокойно разговаривали, курили «Честерфилд», и ароматный дым путался в нитях «дождика» на ёлке. Двадцать четвёртого декабря, в лютеранский Сочельник тёща Готтхильфа возилась на кухне, запекая рождественского гуся с яблоками. Кислякову понравились и квартира, и старушенция с седыми буклями и прозрачными голубыми глазами. А. главное, доставали запахи, заставляющие всё время глотать слюну. Около бабушки суетилась и двенадцатилетняя Магда Готтхильф, замешивая тесто для булочек с маком.

Готтхильф понял, что значит «короночное», и криво усмехнулся. Его всегда мутило от рассказов о провозке ювелирных изделий в заднице и прочих интимных местах через Пулковскую таможню. А уж о том, что можно обворовывать покойников, не хотелось и думать. Он только дал себе зарок не ставить золотые коронки и не попадать после смерти в крематорий.

– Короночное… – Готтхильф запихал руки в карманы «варёнок» и, поднявшись из-за сервировочного столика, принялся неслышно расхаживать по своему домашнему кабинету. Мягкие оленьи тапочки утопали в ворсе бухарского ковра. – Это для меня удобно, между прочим, – с камнями не возиться. Я могу, конечно, предложить способ. Но сразу предупреждаю, что на той стороне будет много хлопот.

– Ада Витальевна всё организует, – поспешно заверил Кисляков.

– С этим ясно. А с документацией всё в порядке? Вам ведь родственники почивших не добровольно золото отдавали… Вдруг скандал получится? Мне этого никак не надо. Акты сомнений не вызовут? В случае чего, на меня не наведёте? Я ведь знаю, что вас и ментовка пасёт, и телевидение на контроле держит. До меня дошли слухи, что Озирский имеет у вас своего человека или даже нескольких.

– Да-да… Всё может быть. – Валерий скрипнул зубами, глядя в точности так же, как тогда Каневский, – за спину Готтхильфа, в окно. Только тогда и ночью было светло, а сейчас – темно ранним вечером. – Но я пока ничего подозрительного не замечал. Если только заштормит, сразу же доложу и шефу, и вам. Какой же мент передо мной карты раскроет?

– До начала операции нужно расставить точки над «i», нейтрализовать все усилия противника. Желательно, чтобы всё произошло цивилизованно. Но если без «мокроты» не обойтись, нужно делать это чисто – без единой капли крови… – Готтхильф, только недавно погасивший сигарету, снова закурил. – Короче, давай договоримся так. Если появятся сложности, ты немедленно сигналишь Семёну или мне. А уже мы распутываем комбинацию. Сами не суйтесь – рылом не вышли. Вопросы есть?

Кисляков смотрел на ёлку в россыпи свечей. На серебряное распятие, на бархатные шторы огненного цвета. Его светлые, пустые глаза ненадолго задержались на средневековой реторте за стеклом готического «пенала». Рядом, в серванте, вместо посуды располагалась потрясающая коллекция морских раковин. Среди экспонатов были великолепный, перламутрово-розовый стромбус; кассис, похожий на кактус; мурекс тонкошипный; радужная спираль. Серебристо-беловатый аргонавт; жёлтый крылоногий моллюск; панцирный жгутиконосец, похожий на летящего стрижа – всё это Готтхильф собирал долгие годы, отрывая время от других своих важных дел.

– Филипп Адольфович, у меня вопрос только по существу. Я хочу знать способ транспортировки. Какие у него будут преимущества, а в чём – проблемы. Вы можете мне объяснить? Что касается документов, всё будет в порядке. Я обещаю.

Готтхильф подёргал себя за ворот свитера, пощипал усы и тяжело вздохнул.