Книга Огненный вихрь - Хелен Бьянчин

— Этот джентльмен с вами?

Голос водителя вывел ее из оцепенения; она молниеносно скользнула на заднее сиденье.

— Нет. В Турак, пожалуйста.

Через десять минут она уже входила в спасительное убежище своей квартиры, слегка потрясенная происшедшим, но бесконечно благодарная судьбе, избавившей ее от ненавистной компании Джейка Холлингсуорта.

Глава 3

Лизетта спала плохо и проснулась с каким-то дурным предчувствием, которое преследовало ее целый день; вздрагивала от каждого телефонного звонка так, что нервы, казалось, вот-вот не выдержат и оборвутся.

Едва ли Джейк простит кому-нибудь подобный демарш, тем более — женщине. С его внешними данными и богатством он привык, что женщины ему в рот смотрят, и вдруг нашлась такая сумасбродка, устроила скандал в общественном месте, с тревогой думала Лизетта, собирая в портфель фотокопии документов, перед тем как покинуть офис.

Похоже, и погода, и уличное движение в заговоре против нее: опять косой дождь бьет в лобовое стекло, опять этот пронизывающий ветер и ожидание в пробках затягивается дольше обычного — словом, во всем полная безысходность.

Какое счастье войти наконец к себе в квартиру, повернуть на полную мощность регулятор отопления, сменить деловую экипировку на удобный спортивный костюм.

Она щедро налила себе куриного супу собственного приготовления, полакомилась свежими фруктами и, загрузив тарелки в посудомоечную машину, подсела к письменному столу поработать.

Тишину нарушил короткий отрывистый стук в дверь. Лизетта нахмурилась, бросила взгляд на часы и вышла и прихожую.

В глазке возникла представительная фигура Джейка, и сердце ее учащенно забилось. У нее мелькнула мысль не открывать; отбросив ее, она дрожащей рукой отперла замок и застыла на пороге в вопросительном молчании. Ей почудилось, что он заслонил собой весь дверной проем.

По его непроницаемому лицу трудно было определить, что у него на уме.

~ Надеюсь, вы все же пригласите меня войти?

Она чуть помедлила с ответом.

— У меня куча работы на вечер, я захватила с собой документы…

— Так ведь это мои документы, поэтому я вправе избавить вас от них на сегодня.

От его пристального взгляда по спине пробежал холодок; вновь она ощутила себя загнанным зверем.

— Я отчитываюсь перед мистером Андерсеном.

— Который в свою очередь получает указания от меня.

Она глубоко вздохнула.

— Могу уделить вам полчаса.

— Какое великодушие!

На миг Лизетта пожалела, что переоделась. Без макияжа, в тренировочном костюме, с заплетенными в косичку волосами у нее наверняка вид школьницы. Ну да ничего, главное — не выходить из рамок холодной вежливости.

Она двинулась в гостиную, он — следом. То, что на ногах у нее были домашние туфли без каблуков, давало ему еще одно преимущество перед ней. Едва он вошел, в комнате сразу стало как-то тесно.

— Прошу вас. ~ Кивком она указала ему на диван.

Ее официальный тон прозвучал диссонансом в этой домашней обстановке, и Джейк не преминул это отметить:

— А вы не всегда так вежливы, Лизетта.

— Вам не угодишь.

Он чуть скривил губы, и в устремленных на нее глазах промелькнула неприязнь, потом взгляд его лениво заскользил по комнате.

— Все по-прежнему.

— У Адама был отменный вкус, — проронила Лизетта.

— Ну да, к тому же, обставляя эту квартиру, он мечтал порадовать вас.

Она вынудила себя твердо взглянуть ему в глаза.

— Так оно и есть. Поэтому он советовался со мной относительно отделки и цветовой гаммы.

— И после его смерти вы, разумеется, решили остаться здесь.

— А почему я должна была переезжать? — спросила она, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.

— Да, действительно, — протянул он.

— Так все же чему я обязана вашим визитом?

— Ну, мы как-никак родственники, надеюсь, вы не забыли об этом.

В горле у нее встал комок, который она безуспешно пыталась проглотить.

— По-моему, за последние три года вы предпочитали об этом не вспоминать.

— Вряд ли мне можно поставить это в вину. Вы моложе меня на двенадцать лет, и я при всем желании не могу воспринимать вас в качестве своей матери.

Лизетта выдержала его взгляд.

— Да, в свое время вы ясно дали мне это понять.

— А чего вы ждали? Родственных чувств? Не думаю, чтобы вы были столь наивны.

Она промолчала, но руки ее непроизвольно сжались в кулаки. Он сознательно травил ее, и ей до боли хотелось с ним поквитаться.

— Вы для меня обворожительная загадка, — вкрадчиво заявил он, но в голосе таилась угроза. — Взрослая женщина с таким неподдельно доверчивым, детским выражением лица… — С нарочитой медлительностью он перевел глаза на ее грудь; они задержались там слишком долго, спустились ниже, к талии, стройным бедрам, затем начали столь же неторопливое восхождение, пока не остановились на губах. Он улыбнулся белозубой улыбкой и произнес, как бы сам себе удивляясь: — Однако же наивному ребенку вряд ли удалось бы заманить в сети мужчину почти втрое старше, мало того — женить его на себе и выудить у него целое состояние.

Джейк заложил руки в карманы брюк и несколько секунд молча наблюдал за ее реакцией. Ему явно хотелось позлить Лизетту, но она решила про себя, что не доставит ему такого удовольствия. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он подал ей следующую реплику:

— Вы ни в чем не раскаиваетесь, Лизетта?

Вспомнив, как расцветал Адам, когда она была рядом с ним, она без колебаний ответила:

— Нет.

— Но ведь вы могли себя обеспечить на всю жизнь, чтоб никогда больше не работать. Отчего же вы этого не сделали?

Он стремился уничтожить ее — это читалось в глазах, в угрожающей позе, — и ртутный столбик, отмечающий накал ее гнева, поднялся еще на несколько делений.

— Я получила от Адама квартиру, машину и акции, приобретенные на мое имя. — Она взглянула на него с гордостью. — Этого вполне достаточно, чтобы призрак нищеты никогда не маячил на моем горизонте.

— И все-таки это мизер по сравнению с общей суммой, в которую оценивается состояние моего отца, — настаивал Джейк.

— Я понятия не имела о размерах его капитала, — отозвалась Лизетта. И все наследство, кроме того, что он подарил мне во время нашей совместной жизни, по праву принадлежит вам.

Его потемневшие глаза напоминали отполированные агаты, а у нее в груди уже нарастала неудержимая ярость.