Книга Обреченный рыцарь - Владимир Лещенко

И, улучив момент, когда Вострец отвернулся, чтобы подбросить в костер хвороста, украдкой показал приятелю увесистый кулак.

– А скажи‑ка, дружище, – продолжил беседу Гавейн, когда они, усевшись поудобнее, приготовились отведать сваренного спутником блюда, именуемого «kulesh» – наваристого супа из окорока и пшена, приправленного белыми грибами. – Расскажи, что за земля эта ваша Куявия и какие люди в ней живут?

Юноша усмехнулся:

– Правду про вас, имперцев, ученые люди говорят, что вы и свою‑то державу на глобусе показать не сможете. На службу подрядились, а куда и к кому – не знаете! А может, у нас там по улицам медведи ходят и людей почем зря чавкают?

– Ты бы не дразнился, а рассказал все как есть, – буркнул Парсифаль, насупившись. – Языком‑то всякий горазд молоть – он без костей! А то, почем знать, может, ты не то что показать не сможешь свою Куявию, а и глобуса‑то приличного в глаза никогда не видал!

– Ну это ты зря, лыцарь, – совсем не обиделся Вострец. – У нашего князя‑батюшки этих глобусей три штуки в палатах белокаменных стоят. А про землю родную отчего ж не рассказать? Вам с самого начала или покороче?

– Давай с начала, – позволил Гавейн. – Ночь длинная.

– И то верно. Ну, добро… Значит, вначале сотворил великий бог Род, он же Патар Дий, он же Сварог, небо и землю, потом человека Пурушу и жену его…

– Постой‑постой! – встрепенулся крепыш. – Какой еще Сварог? Мы Христу молимся. И князь твой вроде тоже. И люди от Адама с Евой происходят, а не от Параш… тьфу… Пуруши твоего! И выдумали же имечко, нехристи!..

– Не хуже твоего, милость! – отбрил молодой человек. – Не знаю даже, как ты с таким прозвищем ко двору явишься? Надо что‑то придумать…

– Что, что? – взъярился бородач. – Чем тебе мое славное имя не по нраву?

Даже за меч в сердцах схватился, но тут Парсифаль оделил приятеля добавкой kulesha (очень недурного на вкус), и тот смирил гордыню, предавшись насыщению плоти.

– А почем ты знаешь, как бога на самом деле зовут? – продолжал Вострец. – Может, и Дий.

Гавейн промолчал. Возразить ему было нечего да и недосуг – челюсти были заняты перемалыванием копченого мяса.

– Ну ладно, не будем уж так глубоко лезть… Летописи наши и «Книга Велесова» говорят, что предок народа нашего прибыл с далекого острова…

– С Атлантиды, что ль? – усмехнулся невольно Парсифаль.

– Нет, – покачал головой юноша. – С Атлантидой пращуры наши как раз воевали тогда. А прибыл он с Лемурии. Звали его Прогнор Эду, также Энкиду прозывался. Прославился он как великий воин и покоритель земель диких. Однако ж придворные царя лемурийского из зависти оклеветали его, и храбреца изгнали прочь с благословенного острова. И поселился он с дружиной верной своей в землях северных, среди народа дикого, но доброго, и стал его владыкой. От того народа и пошли скифы, сарматы да словене, а от Энкиду храброго – владыки куявские. Потом, когда Лемурия с Атлантидой потонули, пошли князья наши древние походом на Вендию. И вел их царевич Рама – великий маг и искусник.

Вострец замолчал, прихлебывая кулеш.

– А дальше?

– Дальше? – пожал плечами куявец. – Дальше были три великих князя, сыновья Рамы. И двинулись на запад от Аркаима князья Словен, Артан и…

– Куяв? – проявил эрудицию Перси.

– Какой тебе куяв‑муяв? – почти рассердился сказитель. – Скиф! Ски‑иф его звали! Еще меня учить будешь!

Озлившись, он легонько треснул рыцаря деревянной ложкой по лбу. Блондинчик опешил так, что даже не смог сразу ответить на неслыханное оскорбление. Гавейн фыркнул и закашлялся, подавившись похлебкой. И тут же получил от куявца благословение ложкой по лбу. Теперь уже тевтон повалился в траву от хохота, глядя, как отвалилась едва ли не до земли челюсть победителя хомолюпусов.

– Ну вот, – как ни в чем не бывало вел дальше свою повесть шатен. – Пошли они, значится, на три стороны света и разделили между собой всю землю. И земли диких эстов с латами, и Крым‑Киммерию, которую вы Тавридой зовете, и Кавказ. И лехов, кстати, лехи неумытые тоже от нас происходят… И были с князьями богатыри великие – Усыня, Дубыня, Горыня, Вернигора, Вертигора, Святогор, Валигор, Валидуб, Дубодер, Перебейнос… А богатырь Горыня еще с нагами‑драконами воевал много, отчего даже слово «драка» в нашей мове появилось. Он и на ихней принцессе женился, и сын у них был – Змей Горыныч.

Потом вернулся из Вендии царь Рама и стал верховным царем Гипербореи, которому еще семьдесят царей подчинялись. И построили те цари семьдесят городов больших со стенами каменными и вратами золотыми. И воздвиг Рама на далеком востоке, у Алтайских гор, храм великого бога Ханумана, союзника своего по войне с чудищем Ревуном. От детей же того бога, обезьян, и род людской происходит.

– Погоди, – прервал его Перси, – ты ж вроде говорил, что от Сварога…

Вострец несколько опешил, но тут же вновь пришел в себя.

– Ну так люди разные, – примирительно сказал он. – Одни от Адама с Евой пошли, другие от Сварога, а кто, может, и от обезьян. Дела‑то давние – было то ровно четыре тысячи лет назад, так кто ж теперь доподлинно правду установит…

– Это ты, братец, чего‑то не того сказал, – встрял Гавейн. – Четыре тысячи лет назад и греков‑то не было, не то что римлян. А по твоему выходит, что варвары какие‑то всю Европу завоевали и города построили.

– Варва‑ары?! – рассмеялся юноша. – Вот так‑так, к нам, кажись, служить едешь, да нас же варварами и ругаешь? Не сладко вам, видать, в Империи вашей, что в земли незнаемые драпать приходится?

– Ну дык елы‑палы… – поскреб затылок рыцарь. – Не без того…

– То‑то! – поучительно изрек Вострец. – Много вы, имперцы, о себе воображаете. – Вот, к примеру, что это на вас надето? – ткнул он ниже пояса Гавейну.

– Э‑э‑э… штаны, – пожал тот плечами.

– Вот то‑то и оно, что штаны! – с торжеством поднял куявец палец кверху. – А штаны, ежели ты, конечно, книги ваши читал – это наша варварская одежда! Мы ее придумали! Не научили бы мы вас штаны носить – до сих пор с голыми задами щеголяли б!

И Парсифалю, и кельту ничего не оставалось, как лишь кивнуть – штаны действительно римляне позаимствовали (как и многое другое) у соседних народов.

Правда, у тевтона в глубине памяти отчего‑то застряло, что штаны изобрел грек Пифагор, но как ни старался, он не мог вспомнить когда и при каких обстоятельствах.

Словно услышав его мысли, Вострец продолжил:

– Греки, понимаешь ли, ему угодили! Да если хочешь знать, мы тех греков всегда били! И греков, и иудеев с хеттами. И египтян! Колесницы наши до этих, как их… пирамуд… пирамид доезжали!

– Быть не может! – синхронно воскликнули оба рыцаря.