Книга Приключения англичанки в Милане - Лиз Филдинг

– Нет. Но она провела весь день в дороге. Уже поздно, и, если ты вдруг не заметил, на улице идет снег.

– Я заметил.

– И что? Это все, что ты заметил?

– Лиз.

– Ладно, можешь не волноваться. У меня есть для нее комната.

– Комната?

– Четыре стены, потолок, кровать.

– Не надо мне объяснять. Я спрашиваю о другом. Вы с Балдачи живете в квартире с одной спальней, а ваш диван слишком короток для таких ног, как у нее. – Они стояли у него перед глазами. Длинные ноги, короткая юбка, сексуальные сапожки.

– Диван действительно неудачный, зато комната здесь рядом, прямо по коридору. Как раз рядом с твоей.

Ее слова отвлекли Данте от фантазий.

– Это не твоя комната!

– Нет? А чья одежда висит в шкафу? Чьи книги на столе? Бабуля Роза считает, что это моя комната, а значит, дорогой кузен, так оно и есть.

– Бабуля Роза живет на другом конце света.

– В киберпространстве это всего в нескольких секундах отсюда. Ты же не хочешь, чтобы она узнала, что, когда я вызвалась бескорыстно…

– Бескорыстно? Madonna!

– …когда я бескорыстно вызвалась приехать с другого конца света, чтобы привести тебя в чувство, ты палец о палец не ударил отвадить меня от Балдачи? – Лиза изобразила, как бабушка плюется при упоминании этого ненавистного имени. – Или как?

– Единственная причина, заставившая тебя приехать, отец Ванни Балдачи, который отправил его в свой миланский офис, чтобы вырвать из лап этих интриганов Веттори.

– Ты глубоко заблуждаешься. Этот милый человек только что прислал мне эсэмэс, сообщая, что привезет мне резиновые сапоги и зонтик.

– Лиза, прошу тебя.

– Бабуля очень волновалась за тебя, Дан. Она чувствует себя ответственной.

– То, что произошло, не имеет к ней никакого отношения. Это я так решил. А от тебя пользы было как от козла молока, – добавил он, прежде чем она смогла повторить, что произошло. С этим покончено. Все. – Единственное, почему я тебя держу, потому что никто больше не даст тебе работу.

Лиза театральным жестом пожала плечами:

– Ну, конечно. Впрочем, если ты так сильно возражаешь против того, чтобы отдать Джели мою комнату, можешь пригласить ее в свою.

– Иди к черту, Лиза, или, клянусь, я сам позвоню Бабуле. Или лучше обратиться к Джованни Балдачи?

– Сколько времени ты ни с кем не спишь, Дан? Пора уже забыть Валентину. Тебе надо снова стать самим собой. Я знаю, что говорю. С той самой минуты, как Джели вошла, ты смотришь на нее, как голодающий на горячий обед. Будь я азартным человеком, поспорила бы, что ты собирался целоваться с ней, когда я вам помешала.

– Я познакомился с ней меньше часа назад. – Он старался не думать о том, что почувствовал, когда Анжелика коснулась языком его нижней губы, и он ощутил ее вкус. Кофе, мед, жизнь.

– Час может стоить целой жизни, когда в тебя ударяет молния. Мне хотелось содрать с Ванни одежду с той минуты, как его увидела.

– Я не намерен пользоваться тем, что девушка попала в беду.

– Даже если она сама хочет, чтобы ты этим воспользовался? Она смотрела на тебя с большим интересом.

– Даже тогда. – Он старался не думать о том, как ее алый рот шептал «caldo», дыхание касалось его губ, а она прислонялась к нему.

– Черт возьми, какой же ты все-таки англичанин, хотя и в итальянской шкуре. Всегда безупречный джентльмен. Никогда не выдашь своих истинных чувств, даже если девушка пройдется по тебе дизайнерскими шпильками.

– Валентина всегда знала, чего хочет. Это я сменил ориентиры.

– Не будь благородным идиотом. Влюбляются в человека, Дан, а не в шикарный пентхаус или виллу на озере Комо. С Ванни я согласилась бы жить даже в пещере.

– Тогда расскажи все родителям, пока эта бомба не рванула у вас в руках. – Он уже испытал нечто подобное на собственной шкуре. – Этого не избежать, Лиз.

– Нет. Черт бы побрал эту дурацкую вражду. Поступай, как хочешь. Желаю удачи в поисках отеля, куда ее пустят с Крысенком. Думаю, Джели может снова сунуть его в карман и пронести.

– Ты закончила?

– Но это лишь временное решение. Завтра на ярмарке все будут говорить о том, что произошло в баре.

– Завтра на ярмарке все будут говорить про снег.

– Снег бывает каждый год, а женщина, привлекающая всеобщее внимание, в сочетании с таким феноменом, как смеющийся Данте Веттори, плюс Крысенок? Тут есть о чем поговорить.

– Лиз, – угрожающе произнес он.

– Не бери в голову. Я уверена, тебе есть о чем подумать.

– Тебя же не интересует, что я думаю.

Она усмехнулась:

– Я точно знаю, о чем ты подумал, и не только ты, но и все мужчины в баре, когда она вошла, вся в снегу. Серьезно, Дан, я не знаю, нужна ли ей работа, зато наверняка понадобится место, где она сможет выставить свои изделия, и ее присутствие в баре пойдет на пользу бизнесу.

– Это все, наконец?

– Еще один совет. Поторопись, иначе окажешься в хвосте длинной очереди. Ты не забыл, что обещал ей ужин? У тебя есть здесь что-нибудь, или мне посмотреть в холодильнике?

– Запри все и отправляйся домой.

– О’кей. Кстати, я принесла чемодан Джели. Он у нее в комнате.

– Basta! Andare!

– И еще у тебя помада. Вот здесь.

Джели трясущимися руками зачерпнула крохотную порцию рубленой курятины и дала ее котенку. Дрожа всем телом, опустилась на колени рядом с ванной, положила подбородок на руки и стала смотреть, как малыш заглатывает еду. Она пыталась понять, что должно волновать ее больше: поцелуй с едва знакомым мужчиной или несуществующая квартира, за которую она заплатила кругленькую сумму.

Пожалуй, квартира. Да, это же очевидно.

Элли наверняка ужасно разозлится, когда узнает о такой беспечности. Вскоре после смерти матери бабушка потеряла все, кроме крыши над головой, поверив мошеннику. Если бы не старшая сестра, пожертвовавшая всем, чтобы заботиться о них, они с Соррел оказались бы в приюте.

К счастью, сейчас ее отделяла от сестер Франция и Щвейцария. Если не расскажет о том, что случилось, они никогда не узнают, в какой переплет она попала.

Остается поцелуй. Ну, просто смешно. Это не первый поцелуй в ее жизни. Однако в какой-то момент возникло ощущение, что она стоит на пороге чего-то необычного, способного изменить всю ее жизнь.

Она прислонилась к краю ванны и, наблюдая за котенком, вдруг вспомнила тот момент, когда застукала сестру, собиравшуюся поцеловать Шона МакЭлроя. Их близость и то, как они впились друг в друга глазами, напугали ее. Элли стала для нее и матерью, и отцом, и старшей сестрой, и нянькой, и вдруг ее вниманием завладел какой-то чужой мужчина.