Книга Главная роль - Татьяна Успенская

Продавщица смотрела на него в упор, словно чего-то ждала.

Почему «продавщица»? – осадил себя. И тут же увидел Варвару за прилавком: стоит и жуёт – то кусок сыра-ветчины, то сдобную булку. Щёки – круглые, розовые, губы – ярко-красные.

Варвара оборвала видение:

– Наголодалась на зоне, вот и жру что ни попадя. Из жратвы культ устроила – в столовке полно деликатесов. Скоро в дверь не пролезу! Катись лопай и вали обратно: буду вводить тебя в курс дела. Да помни: поручаю тебе самый… – Зазвонил мобильник, и она на той же ноте продолжала по телефону: – Послала одну фуру. Выпиши ещё две. Не канителься, мать твою, тёлка!

Душ, еда. Снова кабинет.

Но в нём вместо Варвары – белобрысый мужик двух метров, через правую щёку – шрам.

– Это тебя Варька себе взяла?

– Что?

– Ты не чтокай, а слышь сюда: или я тебя порешу, или сам убирайся подобру-поздорову.

Алесь отступил к двери, в дверях – Варвара.

Поднесла фигу под нос мужику.

– Вот тебе будет пирог, коли ему поперёк встанешь, х… собачий! Он не любовник, раз, и от тебя ничего не убудет. Делаю его совладельцем, потому что никому из вас не доверяю, два. Тронешь его сам или кого-то наймёшь, чтобы тронуть, тебя в живых не будет, три. Моё слово знаешь. Тебя назначаю его охранником и, если хоть волос из его кудрявой шевелюры упадёт, без жалости порешу, ясно?

– Ясно, Варька. Только ты мне ещё ответишь за этого прынца. Где выкопала?

Варвара грудью пошла на него.

– Ты с кем это разговариваешь, гниль подзаборная, мать твою? – Мужик попятился. – Я тебе отвечу? Или ты мне ответишь? – Она со всего маху влепила ему пощёчину. – Это тебя я выкопала оттуда же, откуда сама вылезла: из выгребной ямы. А его мне Бог послал. Слыхал про такое? Из полюбовников тебя выброшу и растопчу. Я дала тебе бабки, квартиру, фазенду и тачку! Мало дала? По морям с тобой каталась? Запомни, рука у меня длинная – достану со дна морского. Выбираешь: мы с тобой, как было, спим вместе, а с него ты пылинки сдуваешь, или выметайся на просторы родины, а всю твою недвижимость я конфискую.

– Да я тебя…

Она засмеялась.

– Ну и что ты меня? Пришьёшь? И с чем останешься, мать твою? Думаешь, новому начальнику понадобишься? Новая метла чисто метёт. Не только бабу потеряешь, но и всё, что с её подачи имеешь. Своих извилин не прочертил, пользуйся, пока я добрая. И ненавидеть его не смей. Полюби, как себя. Ясно? Прочь пошёл! Впрочем, постой-ка, что ещё скажу. У тебя есть жена и две девчонки, так или нет? Как я к ним отношусь, а? Сыты, одеты, по курортам катаются, так или нет? Давай сыграем в такую игру. Я тоже, пожалуй, выйду замуж. Не дрыгайся, фиктивно. Сравняюсь положением с тобой. И получу кучу выгод: передо мной откроются двери, пока закрытые. Одно дело – одинокая баба, другое – баба при культурном мужике. Сечёшь? Размахнёмся. Запущу я законного мужа в правительственные учреждения! – Она хохотнула.

– Этого в мужья возьмёшь?

– Ещё кто кого возьмёт, дурак! А теперь пошёл прочь! И запомни про пылинки. Сдувай и благодари Бога, что допустили тебя до высокой персоны.

Алесь как застыл при виде мужика, так и стоит.

А Варвара уже снова кричит по телефону, каждое слово пересыпая матом, на него не обращая никакого внимания.

И под её криком и матом он постепенно приходит в себя.

Окно – во всю стену, залеплено снегом.

Ледяная избушка, грубая баба, уголовный мир – третья его жизнь?

И вдруг голос Лизы:

«Как бронзовой золой жаровень,

жуками сыплет сонный сад.

Со мной, с моей свечою вровень

миры расцветшие висят…»[1],

«…в нас вошла слепая радость,

и сердца отяжелели…»[2].

Алесь ворвался в паузу:

– Как вас по батюшке?

– Чего?!

– Как вашего отца звали?

Варвара, не понимая, таращится из своего крашеного перманента.

– А тебе зачем понадобился мой производитель, мой спермодонор?

– Вы взяли меня на работу, так? Моего отца Леонидом зовут, значит, я – Алесь Леонидович.

– По отчеству будешь меня величать? Тогда зови Цыгановна. Мать сказала: с цыганом меня приспала.

– А по паспорту?

– Какому: старому или новому?

– Не понял.

– Что понимать? Сама себе паспорт купила, когда на свободу вышла. От старой жизни только Варвару оставила, потому что имя у меня рычащее.

– Ну а отчество вы себе какое придумали? Тоже рычащее?

– Ну… Родриговна я.

– Как? – Он засмеялся. – Радмира, Радимира знаю, Родрига или Радрига – нет. Похоже, выдумали вы новое имя.

Снова она смотрит на него снизу вверх – зависимо.

– Чего это вы так букву «р» любите? Ну, дело ваше, Варвара Родриговна. Ставлю одно условие: при мне не материться. Не хочу жить в помойке.

Зазвонил телефон. Варвара подхватила трубку.

– Ты, что, оторва, врёшь, мать… – и замолчала, и лишь шевелила по инерции губами. А потом отключила телефон. – Круто берёшь, партнёр. Я другого языка не знаю. Ты же, небось, не только мат, весь мой язык отменишь?!

Зазвонил телефон. Нажала кнопку и тут же разъединилась.

Всю ночь шёл снег и ветром прибивался к окнам. Замуровал их с Варварой наедине в кабинете. Он в ловушку попал!

– Ты на меня посмотри, – приказывает Варвара. – Чего в окно уставился? А это слово годится, или нужно культурненько – «смотришь»?

– Вы, Варвара Родриговна, хорошо подумайте, гожусь ли я вам в работники? – спросил Алесь уныло, готовый резко распахнуть окна, чтобы снег слетел со стёкол. – Если да, говорите конкретно, что я должен делать. Только прежде ответьте на вопрос: как это я могу быть вашим совладельцем, если не внёс и не могу внести ни рубля, ни доллара? В альфонсы, что ли, хотите меня взять и кидать мне подачки с барского стола? Так я для этого тоже не гожусь. Привык работать…

– Вот что, Алесь Леонидович, тут распоряжаюсь я. Моя фирма. И в совладельцы беру я. Что значит – ни доллара не внёс? Зарплату буду тебе платить исправно, половину погонишь мне, ясно? Вот и твоя доля!

– Какая уж тут моя доля, если вы всадили в свою фирму наверняка миллионы?

Варвара захохотала.

– Ты идиот или притворяешься? И впрямь думаешь: мне вместе с волей вручили конвертик с миллиончиком? – Она постучала по столу. – Дурак ты, дурак деревянный. Мусор, Алесь Леонидович, – это золото, я говорила тебе, только ты плохо соображал с холоду. А я вовремя допёрла. Напрокат модных нарядов набрала да сунулась по кабинетам. Тогда я стройная была – фигуристая, при глазах-плошках. Рожу раскрасила, волосы в шестимесячную сунула. Шикарная стала. Сложи теперь сам: мозги, – она постучала себя по голове, – понимание момента, энергия и вылезший наверх знакомый фраер. Университетов тут кончать не надо. Он и с людьми нужными свёл, и ссуды организовал, и Дворец для меня на месте развалившейся пятиэтажки приказал возвести перед парчком, где мы с тобой встретились, и первый полигончик для меня открыл. Ни он, ни я теперь не внакладе. Давай садись в своё кресло, я рассядусь напротив.