Книга Московские истории - Нильс Хаген

– Денег, Нильс, много не бывает. Это аксиома. Черт!

Топор в очередной раз шлепнулся на ковер.

Слова Евгения прозвучали как-то фальшиво, как будто он говорил с чужого голоса. Как будто проверял на мне чью-то теорию, озвучив ее как свою.

– Это ты сам или посоветовал кто? – осторожно спросил я.

– Не то чтобы посоветовали. Скорее, направили.

– Жена?

– Почему сразу «жена»? То есть мы с ней обсуждали, конечно… У нее в салоне постоянные клиенты из наших кругов появились. Ну, зацепились языками, слово за слово, они мне и намекнули, что себя ценить надо. Я сперва тоже в штыки принял, но потом на жизнь оглянулся – на месте ведь топчусь. «На дядю» работаю. И у «дяди» все хорошо, а у меня только жопа в мыле.

Топор пролетел через комнату и зацепился, хоть и коряво, за верхний край колоды.

– Во! – обрадовался Евгений. – А вообще топор какой стороной ни кинь, все равно попадешь. Ну, если в человека кидать, а не в деревяшку.

Он выдернул топор и снова подошел на исходную.

Меня же, честно говоря, волновала уже не столько меткость моего знакомого, сколько его затея с повышением. По работе я знал не только Евгения, но и его начальство. Причем начальство я знал немного лучше. И хорошо понимал, чем заканчиваются разговоры с ним в ультимативной форме.

– Женя, ты сто раз можешь быть прекрасным специалистом, можешь быть профессионалом от бога, можешь фонду прибыль хорошую делать, – попробовал остудить его я, – но это не повод требовать. Ультиматум – вещь рисковая. С ним никакого маневра. Или попал, или пропал. Я бы не стал давить, лучше действовать иначе.

– Как?

– Не знаю. Подумай.

– Вот я и думаю, что Джанибекян, босс мой, только и делает, что пользуется мной и моей клиентской базой, прибыль нехилую стрижет, а мне за это зарплату и бонус раз в год, ну разве это нормально? – Женя покраснел. – Я процент заслужил!

– Женя, я Джанибекяна немного знаю, – попытался говорить как можно спокойнее я. – Он человек очень серьезный и давления в свой адрес не потерпит.

– Не, Нильс, это как с топорами. Не надо думать, надо кидать – и все получится.

– Пока не очень получается, – заметил я.

Евгений посмотрел на меня с прищуром. Скулы его затвердели, губы упрямо сжались.

– Получится.

Он медленно отвел руку и швырнул топор. На этот раз топор плавно сорвался с кисти, пролетел через комнату и с чавкающим звуком глубоко погрузился в самый центр колоды. Женя посмотрел на меня с видом победителя, будто только что доказал свою правоту и мне, и – главное – себе.

– Двадцать первого иду к Джанибекяну. Вот увидишь – он меня повысит.

Глава 3

Наверное, каждый человек хочет иметь ученика. По сути, это такое своеобразное проявление родительского инстинкта. И одновременно очень греющая душу вещь: ты чего-то достиг в жизни, что-то умеешь, знаешь и овладел всем этим настолько хорошо, что можешь передавать свое сокровенное и сакральное другим. Ты – гуру. Сенсей. Это очень здорово – ну, для тех, кто правда верит, что обретенные им в жизни знания и умения велики, уникальны и неповторимы.

На самом деле чаще всего обзавестись учениками мечтают тупоголовые начетчики, сами с горем пополам освоившие к тридцати девяти годам методики каких-нибудь сетевых продаж или курсы продвижения товаров в социальных сетях. Но им кажется, что теперь они ухватили за бороды всех богов мира сразу, и вот эти персонажи отправляются читать лекции, вести семинары и вебинары с такой увлеченностью, как будто являются по меньшей мере академиками Вселенской академии Великого Разума.

Смешнее этих сенсеев только сценаристы и писатели. Когда я дружил с Дмитрием, выходцем из писательского цеха, мне не раз приходилось бывать на окололитературных тусовках, фестивалях и конвентах. Количество непризнанных гениев и великих словесников на квадратный метр территории там зашкаливало настолько, что воздух начинал просто искриться от напряжения. И все они, за малым исключением, жаждали обладать учениками. Вести мастер-классы, мастерские, литстудии, обсуждать чужие опусы и с важным видом давать советы и указывать, кому, как и что нужно писать. Надо ли говорить, что при всем при этом по реальному уровню своих литературных дарований все эти люди сами нуждались в наставниках и учителях.

Впрочем, Дмитрий утверждал, что научить писать – невозможно, это дается свыше. Не знаю, не знаю, говорят, и обезьяну можно обучить играть на рояле. Но метание топоров – отнюдь не романистика или стратегии продвижения. Тут как раз тот, кто умеет бросить оружие так, чтобы оно гарантированно, десять из десяти, сто из ста, воткнулось в цель, может научить этому другого. В общем, у меня появился ученик.

Испытывал ли я по этому поводу те самые ощущения, о которых высказался выше? Иными словами, чувствовал ли себя сенсеем и гуру? Да конечно чувствовал! После первого, весьма импровизированного урока в моем кабинете мы с Женей переместились в его пустующий гараж на Октябрьском Поле. Часа после работы вполне хватало, чтобы накидаться железа от души. Конечно, положа руку на сердце, во всем этом был элемент эскейперства, бегства из реальности, тем более что у нас обоих там, в этой самой реальности, обосновались хомо беременнусы.

И мы, черт побери, имели право на час, на один час свободы! Свободы с топорами в руках…

Женя оказался хорошим учеником, это я понял еще в первый раз, когда у него получилось воткнуть топор у меня в кабинете. Но, говоря откровенно, просто бросить обычный сбалансированный топор так, чтобы его лезвие вонзилось в цель, – невелика премудрость. Гораздо сложнее научиться кидать франциски и томагавки, плотницкие топоры и боевые секиры, кидать из разных положений, вперед обухом, левой рукой, правой рукой из-за спины, кидать с завязанными глазами, кидать сидя и даже лежа.

И вот тут мы забуксовали. Дело в том, что в любом деле, подобном метанию топоров, – стрельбе из лука, например – требуется концентрация. Ты встаешь на рубеж и отбрасываешь все, что довлеет над тобой в обычной жизни, – все свои дела и проблемы. Ты становишься чистым и пустым, как аквариум, подготовленный к запуску. Совсем скоро в него положат грунт, камни, посадят растения, зальют воду, запустят рыбок или каких-нибудь шпорцевых лягушек – у меня были такие в детстве, они очень смешно скрипели, высунув крохотные головки из воды. Но это все – потом, а сейчас ты пуст и чист. И в этой пустоте и чистоте ты аккуратно воспроизводишь все то, что знаешь, все методы, приемы, технику – все до последнего движения. И если ты все делаешь правильно, у тебя все получается.

Бросок – удар, и цель поражена!

Так вот – аквариум Жени не был пустым. Там все время что-то происходило, кто-то плавал, баламутя воду, и чьи-то хищные силуэты проносились от стенки к стенке, пробуждая в памяти атавистические страхи, переходящие в экзистенциальный ужас. Наверное, другой учитель махнул бы рукой на это и просто тупо вдалбливал в голову неофиту азы, не заботясь о том, насколько он воспринимает информацию. В конце концов, просто наслаждаться процессом преподавания – тоже удовольствие, и весьма, как я понимаю, изысканное.