Книга Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ - Александр Черепков

Фельдман писал, что матросы и красноармейцы Кронштадта, сохраняя тесные связи с деревней, продолжали жить настроениями крестьянства. Недовольство масс Балтфлота «усугублялось письмами с родины. Почти все они несут жалобы на тяжесть жизни и сплошь указывают на несправедливости, вольные и невольные, местных властей <…>. Все, и партийные и беспартийные, в один голос жалуются на удручающие вести с родины: у того последнюю лошадь забрали, у другого старика отца посадили, у третьего весь посев забрали, там последнюю корову увели, тут реквизиционный отряд забрал все носильные вещи и т.д., а обратиться же за разъяснением, за помощью не к кому, да и органа такого нет»{22}.

Причиной недовольств были непродуманные действия большевистского правительства, тяжелые условия службы и работы, а также льготы и привилегии комиссаров, которые были увлечены внутрипартийными дискуссиями и мало внимания обращали на настроения матросов, красноармейцев и рабочих Кронштадтской крепости. Более 40% членов РКП(б) на Балтфлоте вышли из партии по религиозным убеждениям. В. Фельдман сделал вывод: «Общее положение политической физиономии Балтфлота характеризуется усталостью, жаждой отдыха, надеждой на скорую демобилизацию. Недовольство, вызываемое задержкой быстрого исполнения желаний, усугубляется письмами с мест, остается в скрытой форме и имеет общий характер. Недовольство, вызванное Раскольниковым в связи с проводимой им работой, особенно своего апогея достигло в сентябре, хотя в сильные формы все же не вылилось. Теперь оно понизилось». Представитель ВЧК считал необходимым «сблизить верхи с низами путем большей общедоступности верхов», устранить привилегии, которыми пользуется штаб флота, поднять уровень политработы, решить вопрос с латышами, эстонцами и другими иностранцами, изъять из Балтфлота анархистов.

Конфликт интересов между командованием Балтфлота и моряками расширялся. 14 января 1921 г. Ф. Раскольников и Э. Батис направили в ЦК РКП(б) телеграмму об угрозе потери флотом боеспособности в связи с дискуссией о профсоюзах в партийных организациях моряков. По их мнению, дискуссия приняла чрезвычайно опасные формы, так как моряки-коммунисты выступили против военной дисциплины, считали невозможным применение военных методов в строительстве Красного флота. Содержание телеграммы стало известно морякам, которые истолковали ее как «лживый донос». В такой обстановке Раскольников, посчитав невозможным свое дальнейшее пребывание на Балтфлоте, 23 января подал рапорт с просьбой об отставке и 27 января был освобожден от должности.

«Сначала изъять всех интеллигентов…»

В докладе Я. Агранова дается анализ развития событий: «Контрреволюционное восстание гарнизона и рабочих Кронштадта (1–7 марта) явилось непосредственным логическим развитием волнений и забастовок на некоторых заводах и фабриках Петербурга, вспыхнувших в 20-х числах февраля (1921 г.). Сосредоточение в Петербургских промышленных предприятиях значительного количества рабочих, мобилизованных в порядке трудовой повинности, и последовавшее затем в начале февраля (1921 г.) из-за топливного кризиса внезапное закрытие большинства только что пущенных в ход предприятий вызвали недовольство и раздражение в кругах наиболее отсталых петербургских рабочих. Трудмобилизованные привнесли с собой из деревни в рабочую среду разлагающие настроения мелких собственников, взбешенных системой разверстки, запрещением свободной торговли и действиями заградительных отрядов»{23}.[8]

После появления слухов о расстреле рабочих в Петрограде ночью 26 февраля на линкорах «Севастополь» и «Петропавловск» прошли собрания, на которых были избраны делегаты для выяснения дел на месте.

Положение в стране, политическая обстановка в Москве и Петрограде и меры по снабжению рабочих Петрограда продовольствием рассматривались 28 февраля на заседании Политбюро ЦК РКП (б), которое постановило: «…меньшевиков не освобождать, поручить Чека усилить аресты среди меньшевиков и социалистов революционеров, не исключая одиночек рабочих, особенно в тех случаях, когда они выделяются своей активностью. Срочно запросить ВЧК о деятельности анархистов и других несоветских партий в связи с теперешними контрреволюционными выступлениями <…>. Немедленно вызвать Дзержинского (находившегося в Харькове. — Примеч. авт.) в Москву»{24}.

В этот же день, 28 февраля, заместитель председателя ВЧК И.К. Ксенофонтов подписал приказ «Об усилении борьбы с контрреволюцией». В нем отмечалось, что «эсеры и меньшевики, пользуясь естественным недовольством рабочих тяжелыми условиями жизни, стараются вызвать забастовочное движение, придав ему организованный всероссийский характер, направленный против Советской власти и РКП. Поэтому ВЧК приказывает разбить аппарат антисоветских партий». В городах и поселках, где шли забастовки, предписывалось: «Сначала изъять всех интеллигентов: анархистов, эсеров, меньшевиков, особенно служащих в земотделах, продорганах и распределительных учреждениях. Потом приступить к изъятию активных эсеров, меньшевиков и анархистов, работающих на заводах и призывающих к забастовкам, выступлениям и демонстрациям <…>. Решение об арестах в рабочей среде принимать совместно с парткомами <…>. Беспощадно бороться с белогвардейцами…»{25}.

ПГЧК 1 марта сообщила в Москву о выступлениях рабочих с требованиями улучшить экономическое положение, снять заградительные отряды и разрешить свободную торговлю, созвать Учредительное собрание, беспартийную общегородскую конференцию, провести перевыборы в Совет. ПГЧК информировала: «Чека арестовала всю головку эсеров и меньшевиков, среди арестованных меньшевиков есть Дан и профессор Рожков и из правых эсеров все активные, тех и других свыше сотни. Всего арестованных до 300 человек, остальные 200 человек активные рабочие и из интеллигенции. По данным следствия, видную роль в происходящих событиях играют меньшевики». И далее: «Вчера события перекинулись в Кронштадт, были собрания на линкорах “Петропавловск” и “Севастополь”, там орудовали главным образом анархически настроенные матросы, к вечеру матросы успокоились. Сегодня в Кронштадте целый день происходит митинг, выступают М.И. Калинин и Кузьмин, сначала положение было очень тревожное, решительно не давали говорить, требуя упразднения Особых отделов Чека[9], предоставления свободной торговли»{26}.

События в Кронштадте стали полной неожиданностью для политического руководства Советской России. Сразу же последовали вопросы: что известно о флоте, почему нам не сообщали? Нужна ли помощь ЦК? Даны были указания информировать о положении в Кронштадте, настроениях матросов, положении на фабриках и заводах в 10 часов утра и в 7 часов вечера.