Книга Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют - Валерий Замулин

Граница слева: Хворостянка, центр — Скородное, Кулига, Журавка.

6. 18-му тк сосредоточиться в районе: Средняя Ольшанка, Нижняя Ольшанка, Александровский /иск./ Журавка, восточная окраина Верхней Ольшанки.

Штакор — Малая Псинка. Выступать немедленно.

Движение южнее дороги Холодное — Александровский — запрещаю.

7. Артиллерия, 76-и гв. мп, 678-й ran, двигаться по маршруту Хворостянка, Скородное, Вязовое, Большие Сети, Пристенное и сосредоточиться в районе Ржавчик.

Из занимаемого района выступить в 12.00 9.07.43 г. Г

9. 994-му авиазвену к 10.00 10.07.43 г. передислоцироваться в район Марьино.

10. Начальнику тыла армии выделить в распоряжение корпусов три армейских хирургических госпиталя. Передовые базы горючего, боеприпасов и продовольствия выдвинуть в район Обуховка, 12 км юго-западнее Старый Оскол.

11. Рубеж Вислое, Дубровка, Чайкино, Калинин, Скородное, Коренек, Нижне-Троицкий, Ивановка, в связи с наличием минных полей, проходить только по дорогам, с большими предосторожностями.

12. Первый эшелон штаба армии — Марьино. Второй эшелон — особым распоряжением»[10].

В целом, переброска танковой армии почти на 350 км в течение 7–9 июля прошла организованно и без больших потерь в людях и технике.

По количеству танков 29-й тк был самым многочисленным в армии, но подготовка технических служб и управление на марше в нём было организовано лучше, чем в других корпусах. После первого, 150-километрового броска, по техническим причинам из 218 танков и 21 САУ соединения вышло из строя всего 12 танков и одна СУ-76.

Согласно оперативной сводке его штаба № 88 к 12.00 10 июля на ходу имелось: Т-34 — 123 шт., Т-70 — 81 шт., СУ-76 — 8 шт., СУ-122 — 12 шт. За успешное выполнение сложной задачи и минимальное число аварий Военный совет армии объявил генерал-майору И. Ф. Кириченко и всему личному составу 29-го тк благодарность.

В других соединениях число машин, выбывших из строя, оказалось значительно больше. Наибольший процент аварийной бронетехники оказался в 18-м тк. Из 187 танков (на 22.00 8 июля) на марше корпус оставил 104, или 55,6 %. При переброске в район Прохоровки процент аварийных машин вырос до 117 танков, или 62,6 %. Но напряженная работа по сбору и восстановлению техники шла круглосуточно, что давало существенные результаты. К 14.00 10 июля в пути и ремонте числилось уже 83 танка. Надо отметить, что на высокую аварийность повлияло то, что корпус на первом этапе прошел большее расстояние, чем другие соединения. Тем не менее первая крупная задача, поставленная перед его войсками, была выполнена плохо. Комкор и весь руководящий состав соединения оказались не на высоте. Выход из строя больше половины бронетехники свидетельствовал о безответственном отношении к своему делу командиров всех уровней, слабой подготовке к маршу как личного состава, так и технических служб. Особенно это становится очевидным, когда начинаешь сравнивать показатели технического состояния бронетехники в других корпусах армии. Уже после завершения Курской битвы в сентябре 1943 г. на одном из совещаний командного состава 18-го тк его новый командир генерал-майор К. Г. Труфанов отмечал:

«Есть закон: „Не организовал марш, растерянно пришел на поле боя — не будет победы“. Это относится ко всем родам войск и особенно к механизированным и танковым частям.

До момента выступления в 18-м танковом корпусе наличествовала чрезмерная самоуспокоенность, считали, что с точки зрения технического состояния машин в частях полный порядок, а также благополучно и с водительским составом. Но когда выступили на марш, то жизнь показала другое.

Предстояло пройти расстояние в 230 км по лесистой и сильно пересечённой местности. Вначале были нарезаны три дороги. С точки зрения тактического построения марш возражений не встречает, но технически он не был обеспечен. Отсутствовала разведка маршрута, служба регулирования работала плохо, саперные подразделения почти не использовались, в результате чего после использования непроверенных на грузоподъемность слабых мостов, которое сопровождалось авариями, корпус был вынужден вытянуться на одну дорогу, и тут начались все несчастья. Началось перемешивание колонн, в боевые части вклинивался транспорт, а это большая беда, когда каждый старался как можно скорее протолкнуть свой транспорт, не считаясь с боевым построением. И не поймешь, где танки, а где обозы.

Плохо также была организована служба замыкания. Из строя выходили танки и часто, при этом не получая технической помощи по 2–3 дня, простаивали в поле. Таким образом, значительная часть боевого состава соединения без боя вышла из строя. В силу этих причин 18-й тк более 50 % материальной части потерял на марше»[11].

К сказанному добавлю: на втором этапе штаб корпуса столь же неудачно спланировал даже график выхода бригад. В результате колонны бригад, вышедших позже, начали натыкаться на обозы передовых соединений. Комбриги, понимая, что если двигаться с такой скоростью, то выйти вовремя в указанный в приказе район не смогут, пытались обгонять впередиидущих, искать обходные пути. Это вело к перемешиванию войск, авариям и в конечном счёте грозило тем, что техника и люди могли попасть на собственные минные поля. К счастью, этого не произошло.

Слабая организация и подготовка марша, а затем неудача, которая постигла всю армию 12 июля под Прохоровкой, имели лично для генерал-майора Б. С. Бахарова серьёзные последствия. На него списали многое, и он, после завершения оборонительной операции, был снят со своей должности. Хотя справедливости ради надо отметить: на это повлиял и субъективный фактор. 18-й тк был «чужим», его включили в состав армии только 6 июля. Поэтому его неудачи казались более весомыми, чем в других корпусах. Хотя если взять показатели «родного» 5-го гв. 3мк, то они свидетельствуют, что его службы тоже сработали не лучшим образом. На втором этапе его бригадами на дороге было оставлено 29,5 % бронетехники. Так, к 16.00 10 июля числилось отставшими 65 танков и САУ. Следует отметить важную деталь: танковые корпуса донесли, сколько танков в строю в каждой бригаде и полку, а какое число в ремонте, отдельно отметили отставшие. И всё. В оперативной сводке мехкорпуса также указано количество отставших боевых машин и число танков в строю. Вместе с тем особо оговорено, что «все прибывшие с марша боевые машины требуют регулировки и текущего ремонта в течение двух дней». Подчеркну, в донесениях других соединений, в том числе и 18-го тк, этого нет. Возможно, полковник Шабаров, начальник штаба 5-го гв. Змк, перестраховался, сообщив, что вся техника корпуса не боеспособна.

Гадать дело неблагодарное, ясно одно: переброска мехкорпуса, как более крупного соединения, оказалась значительно тяжелее и в итоге прошла хуже, чем даже в 18-м тк. Если танковые корпуса, как тогда выражались, «подтянули все хвосты» к исходу 12 июля, то мотопехота и техника 5-го гв. Змк подходила ещё около суток. Так, согласно донесению штарма, накануне знаменитого боя под Прохоровкой, на 17.00 11 июля в 18-м тк находилось в пути 33 танка, 29-м тк — 13, а 5-м гв. Змк — 51[12]. Таким образом, Б. С. Бахаров 12 июля по техническим причинам не ввел в бой в среднем 1/6 часть бронетехники, а у Б. М. Скворцова была неисправна 1/4 часть парка. Однако это при оценке результатов роли не сыграло, основной гнев был сконцентрирован лишь на ошибках руководства 18-го тк.