Книга Побочный эффект - Татьяна Туринская

Она очень хорошо запомнила последние, напутственные, слова доктора перед операцией:

– Учтите, Ирина, не говорите потом, что я вас не предупреждал о негативных последствиях. У этой операции есть очень существенный побочный эффект: выйдя из нашей клиники, барышни частенько впадают в молодость и совершают довольно легкомысленные поступки, напрочь забывая об истинном возрасте. Я понимаю и уважаю ваше стремление выглядеть вечно молодой, но не стоит отрекаться от прожитых лет. Смотрите, не наделайте потом массу глупостей, не испортите себе жизнь.

Тогда Ира восприняла его слова, как попытку набить себе цену, мол, наши операции на самом деле стоят значительно дороже тех немалых денег, которые дамы платят за них. Разве можно измерить деньгами молодость и красоту, которые мы вам практически дарим? И она без страха легла под нож.

Операция не была безболезненной. Вернее, ее последствия. Несколько дней Ирина не могла видеть свое новое лицо. Потом, когда сняли повязки, она увидела себя и ужаснулась – выглядела она ничуть не лучше пьянчужки-синюшницы из ближайшего подземного перехода. Лицо ее отекло и покрылось сплошным синяком. Мешки под глазами, вместо того, чтобы исчезнуть, увеличились раза в три, веки вообще стали фантастически-огромных размеров и сияли всеми оттенками лилово-фиолетовой гаммы. Тело тоже болело и зудело в местах проколов и подмышками, там, где делали подтяжку груди, убирая лишнюю кожу.

Весь отпуск она провела в клинике. Зато на работу Ирина вышла резко помолодевшей и похорошевшей, сбросившей четыре с половиной килограмма. Сотрудники треста не имели представления о том, где «отдыхала» Ирина Станиславовна, но никто из них даже не предполагал, что без вмешательства пластических хирургов дело не обошлось. Благодаря смуглой от природы коже история о том, какое замечательное, жаркое и щадящее одновременно, солнце в Турции, как великолепно они всей семьей отдохнули на курорте в Анталии, была проглочена сослуживцами в один момент. Больше того, еще не успевшие использовать отпуск сотрудники тут же ринулись за путевками на модный курорт.

А Ирина и впрямь выглядела замечательно. Постройнев, избавившись от сеточки мелких морщинок, с подтянутой грудью и «повеселевшими» уголками губ, с новой, совсем коротенькой стрижкой, почти «под ежика», ныне она выглядела так замечательно, как не выглядела и в двадцать лет.

* * *

– Нет, вы представляете, какая дурочка?! – вновь прервала рассказ Ирина. – Поверить так называемой подруге, тысячу раз предававшей меня? Отправить саму себя на операционный стол, под нож?! Зачем, ради чего?!! Чтобы выглядеть на пару лет моложе? Пусть не на пару – на пять, пусть даже на десять. Зачем? Зачем??? Вытерпеть такие чудовищные боли, и только ради того, чтобы выглядеть девочкой с глазами старухи?!!

Собеседница слегка скривилась:

– Ну, не стоит утрировать мои слова. Я назвала ваши глаза мудрыми, но не старушечьими.

Ира устало откинула голову на спинку кресла:

– Ах, бросьте! Я не утрирую. Я сама все знаю. Недаром говорят, что глаза – зеркало души. Так и есть. Я могу выглядеть сколь угодно молодо, но куда денешь прожитые годы? Даже если они были самыми замечательными в моей жизни, они все равно оставляют в глазах отпечаток некоторой усталости. Даже нет, не так. Мне, собственно, и уставать-то было не отчего. Просто с возрастом из глаз исчезает наивность юности, любопытство молодости, жажда приключений. Наверное, именно от этого взгляд тускнеет и приобретает тот самый пресловутый отпечаток мудрости. Хотя мудростью там, уверяю вас, даже не пахнет. По крайней мере, конкретно в моем случае, в моем взгляде…

* * *

Ларочка вынуждена была признать, что после операции Ира стала выглядеть даже лучше, чем во времена ее же собственного расцвета. Некоторое время она воспевала неземную красоту подруги, не забывая, впрочем, каждый раз напоминать сумму, в которую Ирочке вылилось омоложение:

– Нет, подруженька, уверяю тебя: чтобы так выглядеть, не жалко и миллиона! А уж то, что ты заплатила – вообще дешевка! Такой результат многого стоит. Ты ж у нас теперь красавица!

Вроде и комплименты говорила, но выходило это у нее так, словно до операции Ира была сущей уродиной, к которой можно было испытывать разве что жалость, но уж никак не любовь, или хотя бы симпатию. И уж конечно, мол, безусловно стоило пожертвовать некоторой суммой, дабы перестать, наконец, пугать окружающих своим внешним уродством.

После пары месяцев восхвалений в Ларочкиных речах появилась новая интонация:

– Ой, Ирэнчик, ну честное слово, наглядеться на тебя не могу! Ну такая молоденькая, такая хорошенькая стала! Честное слово: была б я мужиком – влюбилась бы в тебя без памяти. Я уж за свою ориентацию опасаться начинаю – как бы не переметнуться в лагерь приверженцев однополой любви, настолько ты хороша стала. Вот смотрю на тебя и аж порой дух захватывает. А как Серега относится к твоему нынешнему внешнему виду?

Ира пожала плечами:

– Да никак не относится. А как он должен к нему относиться? Это все та же я, которую он миллион лет знает, как облупленную. Что во мне изменилось, кроме внешности? Да и та изменилась не столь уж кардинально. Все то же: и глаза, и нос, и подбородок, только морщинки исчезли…

– Ну не скажи! – возмутилась Ларочка. – Как это не сильно изменилась, как это не кардинально? Это он тебе сказал? Много он понимает в женщинах! Привык в железках ковыряться – вот и пусть себе ковыряется, а не рассуждает о женской красоте. Да он вообще когда на тебя последний раз смотрел-то? Небось, смотрит на тебя, а видит свои излюбленные железяки. И вообще я тебе вот что скажу, подруга. Он к тебе просто привык. Ты в нем из всех теплых чувств ныне вызываешь лишь ощущение чего-то привычного, обыденного. Может, и любил он тебя когда-то давным-давно, да всем известно, куда мужская любовь девается.

– Лар, ну ты что говоришь-то? Ты сама соображаешь? – возмутилась Ирина. – Да как это Сергей меня разлюбит, ну что ты выдумала?! Любит он меня, всегда любил, и любить будет всю свою жизнь. Он у меня однолюб. А что не говорит красивых слов каждый день – так мужики все такие. Это мы, женщины, народ эмоциональный. Это нам умолчать о своих чувствах тяжело. Да и то, надо сказать, со временем в словах надобность потихоньку отпадает.

Перевела дыхание, подумала мгновение. А что, собственно, есть привычка?

– Ну… В каком-то смысле ты, конечно, права. Да, чувства переходят в привычку. Но не в плохую, бесчувственную, а совсем даже наоборот. Ты думаешь, я ему о любви твержу с утра до вечера? Ничего подобного! Когда-то давно – да, частенько говорила. А сейчас особой надобности нет. Мы оба и без слов знаем, что любим друг друга. Зачем слова, когда в каждом слове, в каждом жесте чувствуешь любовь. Да что там слова да жесты? Я в его дыхании любовь слышу! А ты говоришь: «разлюбил, привык». Да, привык! И я привыкла! Но мы друг к другу привыкли так, что жить поодиночке теперь не сможем. Функционировать не будем, как если один организм разрубить на две части: в одной останется сердце, в другой почки. Вот тебе и привычка!