Книга Наказать и дать умереть - Матс Ульссон

Высокого мужчину звали Бёрье Классон, он говорил на смоландском диалекте. Женщина, Анна Перссон, судя по всему, местная уроженка. Она постоянно держала руку на кобуре.

Ночной портье, чей акцент выдавал выходца с Балканского полуострова, вызвал начальницу, заспанную женщину по имени Хелена, из-под пальто которой выглядывала пижама. После чего все впятером мы отправились на место предполагаемого преступления.

Томми Санделль все еще спал сном праведника. Мертвая женщина была в том же положении, в каком я ее оставил.

Пока Бёрье Классон общался с кем-то по рации, Анна Перссон расспрашивала меня, кто я такой, как оказался в Мальмё и что мне понадобилось в номере Томми. Потом она вышла на середину комнаты и кивнула на Санделля:

– Сейчас он не в форме, но узнаваем.

– Вполне, – согласился я.

– Вы тоже музыкант?

– Нет.

– Тогда зачем вам гитара?

– Для вида.

– Что с вашим носом, подрались?

– Ударился о дверь в туалете. Я был в травмпункте, а когда вернулся, увидел, что эта комната открыта.

Она кивнула, что-то отметила в блокноте и вышла в коридор.

Между тем полицейских прибывало.

Перекресток у отеля перекрыли, один из лифтов в отеле теперь обслуживал только полицию. Возле номера Томми Санделля несла вахту женщина в форме, но не Анна Перссон. Меня попросили вернуться к себе, вместо этого я спустился в холл и стал наблюдать за машинами с мигалками, из которых выходили новые и новые люди. Одни были в форме, другие – вероятно, юристы или криминалисты – в гражданском. Мужчин и женщин примерно поровну. Улочки в районе Гамла-Вэстер такие узкие, что пришлось отогнать на тротуар несколько полицейских автомобилей, чтобы дать дорогу «скорой помощи». К лифту побежали медики с парой носилок. На одних вынесли Томми Санделля. Вид у него был по-прежнему растерянный, хотя, заметив меня, он приветливо помахал рукой. Та, что лежала на других, никому не махала.

Ко мне приблизилась решительного вида женщина – высокая, в потертых джинсах, спортивных туфлях, светло-сером пальто до колен с наглухо застегнутым высоким воротом и в цилиндрической шляпке. Ей было между тридцатью и сорока, карие глаза смотрели на меня с любопытством.

– Это вы Хенри? – спросила она, близоруко вглядываясь в бумажку. – Или нет, Харри. Да, здесь написано «Харри…».

– Свенссон, – перебил я. – Харри Свенссон.

– А я Эва, – представилась она. – Поговорим здесь или поднимемся к вам в номер?

– Можно здесь.

Она опустилась в соседнее кресло, вытянула ноги, тяжело вздохнула и несколько раз постучала по передним зубам ногтем указательного пальца.

– Что ж, пусть будет так. Вероятно, это долгая история. Или вам уже все ясно? Вы его знаете?

– Мм… – замялся я, – мне известно его имя, время от времени мы сталкивались с ним на протяжении нескольких лет, но не могу сказать, что я его знаю. Вчера вечером мы совершенно случайно встретились в «Бастарде». Я понятия не имел, что он собирается играть в Мальмё.

– Вы часто там обедаете?

– Где?

– В «Бастарде».

– Нет. Я даже не знаю, как правильно произносится это название: по-шведски «баста́рд» или по-английски: «бэ-эстрд».

Если речь Анны Перссон выдавала в ней уроженку Мальмё, то Эва говорила на диалекте, который я определил как более южный, что-то вроде Сведалы или ближе к Треллеборгу, – в общем, «девушка из деревни».

– Простите, – сказала она. – Меня зовут не просто Эва, а Эва Монссон. Я инспектор криминальной полиции здесь, в Мальмё. Что с вашим лицом?

– Порезался бритвой.

– Да… неприятная история. – Она недоверчиво заглянула мне в глаза.

– Шутка, – улыбнулся я. – На самом деле стукнулся о дверь в туалете, после того как побрился.

– Забыли, что там имеется ручка? – Она смотрела на меня не отрываясь. – Здесь есть кофе? Что-нибудь горячее и жидкое?

– Есть автомат, – кивнул я. – Вам с сахаром, со сливками?

– Черный, – ответила Эва Монссон.

Кофейный автомат возле зала для завтраков украшали обведенные рамочкой автографы Мела Си и Уэйна Гретцки. А Магнус Хэренстам даже нарисовал автопортрет в благодарность персоналу отеля. Когда я вернулся с двумя чашками на удивление сносного напитка, Эва Монссон уже сняла секонд-хендовского вида пальто и перекинула его через подлокотник кресла. Теперь она осталась в простой рубашке с изображением розы. «Стиль кантри или рокабилли», – подумал я, разглядывая ее подвернутые джинсы.

Мы расположились в креслах и еще раз прошлись по всем пунктам. Что, собственно, произошло? Что я делал в Мальмё? (Я отвечал на местном диалекте.) Как обнаружил Санделля и мертвую женщину? Трогал ли я что-нибудь в комнате? Я подтвердил, что ничего не касался. Только фотографировал. Разве что поддержал Санделля за плечо, когда он пытался принять вертикальное положение, но я подумал, что это не в счет.

– Тогда на сегодня все, – улыбнулась Эва. – Я слышала, они там такое готовят… – Она схватилась за голову.

– Где? – не понял я.

– Там, где вы не обедаете.

– Говорят, но тогда я об этом не знал.

– Да, вы думали о другом, – кивнула она.

Я отвернулся к окну. Чего добивается эта женщина? Что хочет из меня вытянуть своими вопросами?

– Между прочим, я журналист, – сообщил я, чтобы направить разговор в другое русло.

– У каждого свои недостатки, – меланхолично заметила она.

– Точнее, был журналистом, – поправился я. – Но такого упустить не могу, я должен написать об этом и уже составил примерный план.

– У нас свободная страна, – пожала она плечами. – Каждый волен писать, что ему вздумается.

Она захлопнула блокнот и убрала в карман джинсов. Потом быстро встала и пожала мне руку. Я побрел за ней к выходу.

У самых дверей она обернулась:

– Вы были один в «Бастарде»?

– Один?

От неожиданности я растерялся.

– Или с кем-нибудь?

– Нет… – Я замялся. – Не один. Я был со знакомой, точнее, встретил знакомую там.

– Ага… – протянула она и посмотрела на меня с подозрением. – Я слышала, вы с кем-то встретились в холле отеля или на улице.

– Да… вероятно, так и было, – пробормотал я, понимая, в каком дурацком положении оказался.

– Я его знаю? – допытывалась Эва. – Это какая-нибудь знаменитость, да? Ведь вы же знакомы с Томми Санделлем?

– Не думаю, – покачал головой я. – Да и насчет Санделля вы сильно преувеличиваете.

– Да, в конце концов, это не мое дело, с кем вы были в «Бастарде», – улыбнулась она и вышла на улицу.