Книга История великих коллекций. Пегги Гуггенхейм - Елена Мищенко

Поль Элюар открыл своей молодой жене радость познания живописи, научил ее понимать современную живопись. У Поля была прекрасная коллекция работ современных художников. Чтобы поправить материальное положение, он вынужден был ее продать известному собирателю картин Рональду Пенрозу. В своей расписке Элюар свидетельствует, что он продал коллекцию из ста картин и предметов искусства, в которой, между прочими, были: шесть картин Чирико, десять – Пикассо, сорок – Макса Эрнста, восемь – Миро, три – Танге, шесть – Дали, три – Клея, десять – Шагала. Все это он отдал за сумму в полторы тысячи франков. Сегодня эта колекция попросту не имеет цены.

Нужно заметить, что позднее Элюар крайне сожалел о содеянном и пытался выкупить некоторые из работ, но безуспешно – невероятно возросшие цены не позволили ему сделать это.

Гала, именно так, с ударением на последний слог звали эту женщину, – познакомилась с молодым испанским художником Сальвадором Дали. Как говорят романисты, «внезапная страсть вспыхнула ярким огнем», и Гала решила уйти от Элюара. Она была старше Дали на несколько лет и была для него всем: божеством, матерью, продюсером. Она вошла в круг богатых покровителей искусства, сделала все, чтобы имя Дали зазвучало громче иных имен.

С Пегги Гуггенхейм Гала не могла найти общий язык – их характеры, моральные устои были слишком сходными – каждая была зеркальным отражением другой.

Тем не менее Пегги понимала, что в ее коллекции должны быть работы Дали. Она купила несколько работ испанского художника, и на этом ее контакты с Гала прекратились. Встречаясь в обществе, они холодно раскланивались, но не более того.

ВОЙНА И МУЗЫ

Галерея, которая была открыта с такой помпой, не приносила ожидаемого дохода. Тем не менее Пегги лелеяла мечту о создании Музея современного искусства (Museum of Modern Art), подобного тому, который создал ее дядя Соломон в Нью-Йорке. Она планировала организовать его в Лондоне и даже собрала, с помощью меценатов, довольно большую сумму. Однако время была выбрано неподходящее – коричневые тучи нацизма сгущались над Европой. Закрывались художественные галереи, в одном из последних выпусков «Бюллетеня художников» было опубликовано письмо без подписи. Крупным шрифтом были набраны пророческие слова:

«В САМОМ СТРАШНОМ СНЕ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ, ЧТО НАС ОЖИДАЕТ. НАШИ ВРАГИ СОБИРАЮТСЯ НАС УНИЧТОЖАТЬ, УБИВАТЬ, РАЗРУШАТЬ НАШЕ ИСКУССТВО.

БОРИСЬ С ГИТЛЕРОМ И ЕГО ИДЕОЛОГИЕЙ КАК ТОЛЬКО МОЖЕШЬ! СПАСАЙ СВОЙ МИР!»

В 1937 году Гитлер выступил с публичной речью, в которой провозгласил свое видение искусства, нападая на художников и требуя, чтобы они представили искусство в «чистом виде». Из немецких музеев и галерей поспешно убирали полотна, не соответствующие его доктрине. Тысяча триста художников были преданы остракизму, их работы были либо сожжены, либо уничтожены. Среди них произведения Эрнста, Пикассо, Клее, Кандинского, Бекмана, Брака, Матисса и других. Немецкие артдилеры были разорены. Они забрали принадлежащие им картины из галерей, музеев, пытались их спасти от уничтожения.

Многие работы были выставлены на аукционы, они уходили по невероятно низким ценам. Так, Макс Бекман ушел за двадцать долларов, Кандинский – за пятьдесят, Клее – за сто.

В 1938 году по настоянию нацистов в Мюнхене была организована выставка под названием «Дегенеративное искусство». Уже в самом названии содержалась оценка работ и отношение к ним. На ней были представлены работы современных художников. Однако замыслы организаторов провалились. Задуманная как посмешище, она имела невероятный успех. Ее посетило более двух миллионов немцев. Вопреки намерениям устроителей, она только подняла авторитет художников, что невероятно рассердило чиновников от искусства.

Настоящие ценители искусства и артдилеры понимали, что настал их час. Они скупали работы модернистов буквально за гроши, составив прекрасные, бесценные в будущем коллекции. Также поступала и Пегги Гуггенхейм, она поняла, что ее миссия не просто скупать работы, но спасать художников, близких и дорогих ей людей, от грядущего режима нацистов.

Франции грозила немецкая оккупация, это было очевидно. Ясно было также и то, что Соединенные Штаты примут участие в военных действиях, поэтому американский паспорт Пегги не спасал ее в создавшейся ситуации, а, наоборот, ухудшал положение. Жизнь ее детей Педжин и Синдбада тоже находилась в опасности.

Время работало против Пегги, нужно было как можно скорее уезжать из Европы в Америку. Предстоял невероятно сложный переезд. Пегги понимала, что она надолго покидает столь милые ее сердцу места, ей предстояло собрать всю разросшуюся коллекцию картин, оформить массу документов, и, по возможности, приобрести еще несколько десятков работ у художников.

Однако трудности ее никогда не страшили, наоборот, в сложных ситуациях у нее как бы открывалось второе дыхание, она чувствовала прилив сил и энергии и решительно бралась за дело. Пегги доверила упаковку своей коллекции старейшей французской фирме Rene Lefebvre-Foinet, а сама занялась множеством не терпящих отлагательств дел. Нужно было также закрыть галерею в Лондоне, написать большое количество писем, расписок, доверенностей и пр., и пр., все это она никому не могла доверить. Политическая ситуация во Франции была очень сложной, особенно большие испытания выпали на долю евреев.

Правительство Виши, заключив позорное перемирие с нацистской Германией, предало собственный народ и лакейски выполняло все приказы немецких хозяев, часто даже опережая их инициативы.

Приказ от 27 сентября 1940 года запрещал всем евреям возвращение на оккупированные территории. Евреям возбранялось преподавать в школах и высших учебных заведениях, работать на радио и в прессе, в театрах и киноиндустрии, заниматься писательской и научной деятельностью.

Евреев-иностранцев ожидали концлагеря, та же участь была уготована и прогрессивным немецким ученым, писателям, художникам, всем, кто не поддерживал нацистов.

Французское правительство не теряло времени, преследуя и изгоняя евреев из страны. Этого требовал пакт, подписанный французским правительством во главе с маршалом Петеном после оккупации Парижа германскими войсками в курортном городке Виши. Немедленная эвакуация была единственным спасением для евреев-интеллектуалов, ученых, художников, писателей, находящихся во время войны в Париже.

Пегги готовилась к отъезду из Парижа. Работа продвигалась медленно, но уверенно. Были сооружены огромные деревянные ящики, в которых уместились картины, личные вещи Пегги, ее детей и близких друзей. Перед отъездом она решила приобрести несколько работ Макса Эрнста и пришла к нему в мастерскую.

Нужно сказать, что Макс Эрнст, немец по происхождению, был персона нон-грата в Германии. Он жил несколько лет в Париже, но так и не стал гражданином Франции. Немецкий еврей, он был весьма нежелательной фигурой во Франции. Макс Эрнст был женат вторым браком на англичанке Леоноре Кэррингтон, женщине из состоятельной семьи, но совершенно неприспособленной к жизни. Она витала в мире грез, была романтичной особой и мужественно переносила все тяготы, выпавшие на ее долю. А их было предостаточно. Накануне войны они с Максом купили старый крестьянский дом на юге Франции. Дом был большим и пустынным, осенью и зимой там было неуютно и сыро, зато в теплое время года там было красиво – дом стоял в окружении старого запущенного сада.