Книга Мертвы, пока светло - Шарлин Харрис

— Ночью, — напомнила я.

— Ой. Ну да, конечно. — Потомки обычно собирались в библиотеке в полдень, принося с собой обеды.

Я подумала об этой идее. Было бы явной грубостью просить вампира выступить перед бабушкиным клубом лишь из-за того, что я спасла его. Может, он сам предложит, если намекнуть. Мне бы не хотелось этого, но ради бабушки я готова была пойти и на такое.

— Спрошу его, когда он появится в следующий раз, — пообещала я.

— По крайней мере, он мог бы прийти и поговорить со мной. А я бы записала его воспоминания, — предложила бабушка. Я почти ощущала, как кипит ее ум при мысли о том, каким удачным ходом может оказаться эта идея. — Это будет интересно и остальным членам клуба, — набожно промолвила она. Я подавила смешок.

— Я ему передам, — сказала я. — Посмотрим.

Когда я уходила из дома, бабушка уже явно оценивала перспективы.

Я не думала о Рене Леньере, когда шла к Сэму с рассказом о битве на парковке. Рене был всегда в делах. Добравшись в тот день до работы, я решила, что возбуждение, царившее в атмосфере, связано с убийством Маудет. Однако все оказалось иначе.

Как только я вошла, Сэм втащил меня в кладовку. Он кипел от гнева и готов был продырявить меня насквозь. Сэм никогда не был так зол на меня, так что вскоре я едва сдерживала слезы.

— Если тебе кажется, что кому-то из клиентов угрожает опасность, ты просто сообщаешь об этом мне, и с этим разбираюсь я, а не ты, — повторил он в шестой раз, прежде чем я поняла, что Сэм испугался за меня.

Я ощутила, как это чувство исходит из него, и сразу захлопнула свой мозг, чтобы не «слышать» Сэма. Прослушивание своего начальства приводит только к неприятностям.

— А если ты считаешь, что на нашей парковке что-то происходит, то правильным действием является звонок в полицию, а вовсе не разыгрывание из себя дружинника, — кипел Сэм. Его красивое лицо, обычно румяное, было краснее, чем всегда, а густые золотистые волосы выглядели так, словно он их не расчесал.

— Ладно, — сказала я, стараясь говорить спокойно и держать глаза широко открытыми, чтобы из них не полились слезы. — Ты собираешься меня уволить?

— Нет! — воскликнул он, разозлившись еще больше. — Я не собираюсь терять тебя! — Он схватил меня за плечи и слегка тряхнул. И стоял, глядя на меня своими огромными сверкающими синими глазами. Я почувствовала волны жара, исходящие от него. Прикосновение усиливает мою неполноценность, и я невольно всегда слышу того, кто прикасается ко мне. Я уставилась прямо ему в глаза, потом опомнилась и отпрыгнула в тот момент, когда он опустил руки.

Голова у меня пошла кругом, и я выскочила из кладовки, словно увидев призрак.

Я уловила парочку странностей. Сэм хотел меня, а я не слышала его мыслей столь же отчетливо, как у других людей. На меня накатили волны его эмоций, но не мыслей. Скорее похоже на ношение колечка, меняющего цвет в зависимости от настроения, чем на получение факса.

Ну и что же мне было делать с этой информацией? Ничего.

По множеству причин я никогда раньше не смотрела на Сэма как на мужчину, которого можно затащить в постель, — по крайней мере, которого я бы могла затащить в постель. Очевиднейшей из причин было то, что я вообще ни на кого так не смотрела. И вовсе не из-за недостатка гормонов — ох, этого у меня предостаточно. Но я их старательно подавляю, поскольку для меня секс — просто бедствие. Представьте-ка, каково знать все, что думает партнер! Вот-вот. «О Господи, бородавка!.. задница великовата… подвинулась бы вправо… намека она явно не поняла…» Вы поняли, о чем я? Поверьте, это остудит любой пыл. А во время секса нет никакой возможности поддерживать умственную защиту.

А еще одной причиной было то, что Сэм нравился мне в качестве начальника. Я люблю свою работу. Она помогает мне всегда быть в тонусе. А еще дает возможность зарабатывать. И наконец, я не становлюсь затворницей, чего опасается моя бабушка. Мне было бы тяжело работать в конторе, а колледж просто невозможен из-за необходимости постоянной суровой сосредоточенности. Это бы меня просто иссушило.

Так что теперь мне оставалось только поразмышлять о чужом желании, которое я ощутила. В нем не было ничего общего со словесным предложением или с изнасилованием. Я почувствовала его, но могла проигнорировать — по собственному выбору. Я оценила деликатность шефа. Интересно, прикоснулся ли Сэм ко мне намеренно, зная о том, что я собой представляю?

Я решила больше не оставаться с ним наедине. Но следует признать, что этим вечером я была совершенно потрясена.

Следующие две ночи прошли лучше. Мы вернулись к нашим прежним спокойным отношениям. Я была этому рада. Я была разочарована. А еще я падала с ног от усталости, так как убийство Маудет вызвало громадный наплыв у Мерлотта. По Бон Темпс циркулировали самые разные слухи, а команда новостей из Шривпорта сделала репортаж об ужасающей смерти Маудет Пикенс. Я не пошла на похороны, но там побывала бабушка, которая сказала, что церковь была набита битком. Бедная толстушка Маудет со своими искусанными бедрами после смерти оказалась куда интереснее, чем была при жизни.

У меня намечалась пара выходных, и я стала переживать, что пропущу своего вампира, Билла. Я должна была передать бабушкину просьбу. Он больше не приходил в бар, и я засомневалась, что он вообще появится.

Мак и Дэнис тоже не показывались у Мерлотта, но Рене Леньер и Хойт Фортенберри уведомили меня, что те адресовали мне страшные угрозы. Не могу сказать, что я всерьез испугалась. Криминальное отребье вроде Крыс в изрядном количестве бродило по дорогам и среди трейлерных стоянок Америки, но у всех них не хватало то ли ума, то ли нравственных правил, чтобы перейти к оседлой жизни. Они не оставляли в мире ни одной позитивной отметины, по крайней мере, на мой взгляд. Я проигнорировала предупреждения Рене.

Однако ему нравилось передавать их мне. Рене Леньер был невысок, как и Сэм, но в отличие от моего румяного и светловолосого шефа смугл и с густой копной черных волос, подернутых сединой, шапкой покрывающих голову. Рене частенько появлялся в баре, чтобы выпить пива и повстречаться с Арленой, поскольку она (как он любил повторять всем посетителям) была его любимой бывшей женой. Их у него было три. Хойт Фортенберри был более незаметным, чем Рене. Он не был ни брюнетом, ни блондином, ни большим, ни маленьким. Зато всегда казался жизнерадостным и давал приличные чаевые. Он восхищался моим братом Джейсоном куда больше, чем тот, на мой взгляд, заслуживал.

Я порадовалась, что в ночь, когда вампир вернулся, в баре не было ни Рене, ни Хойта.

Он сел за прежний столик. Когда вампир оказался передо мной, я ощутила смущение. И поняла, что почти забыла о неприметном сиянии его кожи. Зато преувеличила его рост и красоту линии рта.

— Что для вас? — спросила я.

Он посмотрел на меня. Я забыла и о глубине его глаз. Он не улыбался и не моргал — был совершенно неподвижен. Я опустила защиту и почувствовала, как расслабилось мое лицо. Это было почти столь же приятно, как и сеанс массажа (мне кажется именно так).