Книга Хватит ныть. Начни просить - Аманда Палмер

Создание образа статуи прошло легко: я побродила по винтажным магазинам в поисках вдохновляющего, одноцветного костюма с длинными рукавами и нашла старинное платье невесты, которое вписывалось в мой бюджет. Оно стоило всего двадцать девять долларов.

«Идеально, – подумала я. – Буду невестой. Вся в белом. Легко. Печально. Таинственно. Скромно. Убедительно. Мечтательно! Как можно не полюбить невесту?»

Я также купила белую краску для лица, кружевную фату и длинные белые перчатки. Потом я зашла в магазин париков и дополнила свой образ черным каре в стиле Бетти

Пейдж. Я купила стеклянную вазу в секонд-хенде, на тротуаре около дома покрасила ее белой краской.

Я начала работать на следующий же день. Решила, что было бы идеально дарить цветы в качестве благодарности, но я не знала, сколько именно мне понадобится. Я точно не собиралась покупать цветы, которые свободно росли у реки Чарльз. Я потратила почти все свои деньги на наряд, поэтому осталась без копейки в кармане.

Так я около часа гуляла по берегу реки, которая протекала рядом с общежитиями Гарварда, чувствовала себя находчивой, изобретательной, собирая цветы, которые можно было бы дарить прохожим. Всего я насобирала пятьдесят штук. В переулках я нашла три ящика из-под бутылок с молоком, нырнула в ванную комнату для работников в Toscanini's и надела свой костюм.

Потом с трепещущим сердцем пошла на главный перекресток Гарвардской площади. Пожалуйста, только представьте этот момент: я шла по улице в жаркий летний день в платье невесты, в белом гриме, в руках у меня были три ящика, на мне был черный парик, тяжелые немецкие военные ботинки. На меня пялились.

Я выбрала относительно оживленное место на тротуаре перед входом в метро, сложила ящики пирамидой, накрыла их белой юбкой, взобралась наверх, выпрямила спину и подняла покрашенную вазу с дикими цветами и стояла не двигаясь.

* * *

Первые несколько минут были ужасающими. На самом деле, я чувствовала себя идиоткой. Уязвимой. Глупой. Хорошо, что я покрасила лицо белой краской, так как в первые десять минут оно горело, я это чувствовала. Я чувствовала полнейший абсурд происходящего.

Ты покрасила лицо в белый цвет,

и ты стоишь на ящике.

Ты покрасила лицо в белый цвет,

и ты стоишь на ящике.

Ты покрасила лицо в белый цвет,

и ты СТОИШЬ НА ЯЩИКЕ.

Ты сдурела.

Моя мантра мазохизма прекратилась, когда ко мне с любопытством подошли первые прохожие. На уважительном от меня расстоянии собралась небольшая толпа людей, ко мне приблизился пятилетний мальчик с удивленными глазами. Он осторожно положил в пустую шляпу у моих ног доллар, который дала ему мама.

Я пошевелила руками, изображая шок, нерешительно поднесла руку к вазе, посмотрела на него, выбрала цветок и молча подарила ему.

Он вскрикнул от восторга.

Сработало.

Потом другой человек положил доллар.

Потом следующий.

Потом еще один.

Спустя час ваза опустела.

Я спустилась с ящиков, отнесла их обратно в Toscanini's, тайно сложила их в подвале, поздоровалась с коллегами, шмыгнула за стойку, чтобы сделать себе кофе со льдом и шариком орехового мороженого и села за маленький металлический столик на улице, чтобы посчитать деньги. Там были монеты, но в основном купюры. Кто-то бросил пять долларов.

Я заработала тридцать восемь долларов за час. При хорошем раскладе в магазине я зарабатывала семьдесят пять за шесть часов.

Я умылась и пошла обратно в центр площади с пачкой денег в кармане.

Прямо на пересечении Массачусетс-авеню и улицы Джона Кеннеди меня осенило. Я резко остановилась от осознания произошедшего:

– Я могу заняться этим.

– Я могу заниматься этим каждый день, когда будет солнечно и не будет дождя.

– Если я только что заработала тридцать восемь долларов за час, я могу работать три часа и зарабатывать около ста долларов в день.

– Мне больше не нужно будет накладывать мороженое.

– Я могу сама составлять свое расписание.

– У меня не будет начальника.

– Никто не сможет меня уволить.

– Мне больше не придется работать по-настоящему.

я формально никогда и не работала.

* * *

До этого я уже имела дело с живыми статуями, хоть и недолго. В то время, когда я в течение года время от времени ходила на учебу в маленьком немецком городке Регенсбург, серьезно выпивала и работала официанткой в немецкой пивной (бесплатное пиво!), я решила увеличить свой доход с помощью бета-версии Невесты – глупой, белолицей балерины, которую я назвала Принцесса Рулетка. Я неподвижно стояла в центре круговой диаграммы, которую я нарисовала мелом на мощеной городской площади. Я разделила ее на восемь частей, в каждой из которых лежала корзинка или реквизиты. Я ждала пока прохожий положит монетку в шляпу, в этот момент я открывала глаза, она крутилась и резко падала, указывая на какую-то часть. Затем я предлагала маленький подарок (необычную монетку, конфету, старинный ключ), если, конечно, я не приземлялась на сектор «самоубийство», в случае чего я разыгрывала трагедию и убивала себя каким-нибудь оружием из реквизита. Я крутилась, останавливалась, открывала глаза, мрачно тянулась к ждущей меня бутылке с ядом, вытирала воображаемую слезу, брала бутылку, выпивала воображаемый яд, а потом в конвульсиях падала на землю. (У меня также был игрушечный пистолет.) Как только я переставала двигаться на земле, я ожидала аплодисментов, потом вставала, отряхивала свою блестящую пачку и живо возвращалась на свое место.

Представьте, будто Гарольд и Мод встречают Марселя Марсо, вот это было также эксцентрично и устрашающе. Немцы не знали, как реагировать.

Один сектор был и не подарком, и не «самоубийством». Это был «чайный сервиз», он был своего рода джекпотом. Если я приземлялась в этом месте, я хватала руку своей жертвы, приглашала сесть со мной на землю и насладиться воображаемым чаем из винтажной коллекции треснутых чашек и блюдец, которые я купила на блошином рынке. Я подумала, что это поразит каждого прохожего. Было мучительно больно видеть, что не каждый немец принимал мое приглашение выпить со мной чашечку воображаемого чая. Как так?

Мне даже не могла прийти в голову мысль, что мое комичное самоубийство посреди площади в небольшом городке и приглашение незнакомцев посидеть на земле, возможно, были не самыми лучшими способами завладеть сердцами и немецкими марками баварских семей, которые вышли на воскресную прогулку.

Принцесса Рулетка быстро научила меня прозе жизни живой статуи, уличного артиста и даже позволила узнать немного о немцах. Главные выводы: