Книга Сезон любви - Элин Хильдебранд

– Неужели? – переспросила она.

– Знаешь это место?

– Еще бы! Я там родилась. Там жили мои родители. А моя крестная и сейчас там живет.

Конечно, на самом деле Рената не знала остров, по крайней мере так, как его знал Кейд, который приезжал туда каждое лето.

«В этом году возьму тебя с собой», – пообещал Кейд в октябре после двух недель знакомства. И уже тогда Рената подумала о Маргарите.

Маргарита была как потерпевший крушение корабль. Где-то в глубине трюма хранилось сокровище – информация о Кэндес, информация, к которой Ренату не допускали. И теперь, когда Рената выросла, стала женщиной на пороге замужества, ей хотелось послушать истории о своей маме, пусть даже глупые и пустяковые. А кто знает больше, чем мамина лучшая подруга? То, что Дэниел Нокс запретил дочери встречаться с Маргаритой, вернее, не давал им видеться со дня смерти Кэндес, только подогревало Ренатино любопытство. Отец явно что-то утаивал, возможно многое. «Она сумасшедшая! – твердил он. – Лечилась в писхушке!» Но по телефону крестная говорила совершенно нормально, именно так, как представляла Рената: правильно и красиво. Она явно обрадовалась, услышав Ренату, словно не могла поверить, что та ей позвонила. Наконец-то они вновь увидятся!

Рената вприпрыжку спустилась по черной лестнице («Лестница для прислуги!» – прозвучал возмущенный голос Экшн), задев Мистера Роджерса, который по-прежнему занимался акробатикой, и выбежала на улицу. Чудесный денек!

– Эй!

Рената поспешно огляделась. Надо же, она-то думала, что дома нет никого, кроме нее и кота, а, оказывается, Майлз тоже здесь, стоит со шлангом в руках среди гортензий.

– Ой, привет, – смутилась Рената.

Еще когда Майлз встречал их с Кейдом в аэропорту, она заметила, как он хорош собой, и с тех пор испытывала неловкость в его присутствии.

– Куда это ты собралась? – поинтересовался он.

– Э-э… на пробежку.

– Погодка в самый раз!

– Угу.

Она наклонилась, коснувшись пальцев ног, затем поставила ступню на перила и потянулась к носку, надеясь, что выглядит как балерина с картины Дега, хотя, честно говоря, чувствовала себя полной дурой.

– А ты что делаешь?

– Поливаю сад, – ответил Майлз и добавил приглушенным фальцетом: – Эти прелестные бегонии!

– Ты учишься в школе? – спросила Рената.

Майлз выглядел старше ее, но моложе Кейда. Кейд вообще уже мог бы сойти за тридцатилетнего.

– Что? – удивился Майлз. – Нет, я окончил колледж Колби[5]три года назад.

– Чем занимаешься?

– Пашу в поте лица на эту семейку. А зимой путешествую.

– Где?

– Везде.

– Ну скажи, где побывал?

– В Южной Африке, Ботсване, Мозамбике, Кении и Танзании. За одну неделю дважды поднимался на Килиманджаро!

– Честно?

Майлз лишь рассмеялся.

– Ты шутишь, да?

– Хорошей пробежки! – пожелал он.

Рената выбежала на подъездную дорожку, засыпанную белыми ракушками, надеясь, что Майлз не смотрит. Оглянулась, чтобы проверить. Он откровенно рассматривал ее зад. Рената оскорбилась, но почувствовала себя польщенной. Она помахала Майлзу, он помахал в ответ. Уровень вины поднялся до восьми.

Рената направилась вниз по улице к «Пляжному клубу», когда-то принадлежавшему ее отцу. В семидесятых годах Дэниел Нокс торговал нефтяными фьючерсами и любил говорить, что это почти то же, как добывать нефть самому. За пять лет он заработал кровоточащую язву желудка и достаточно денег, чтобы отойти от дел. Тогда-то Дэниел и поехал летом на Нантакет. «Пляжный клуб» подвернулся совершенно случайно: его продавал человек, с сыном которого Дэниел играл в теннис. В то время клуб мог похвастаться долгой историей и полным отсутствием шарма. Дэниел принялся восстанавливать, перестраивать и модернизировать.

Он добавил фитнес-центр – первый в своем роде на всем острове! – а еще джакузи, сауну, комнату для массажа. Купил сто двадцать пляжных зонтов у компании, которая снабжала самые фешенебельные заведения на мысе Антиб. Построил кафетерий, где семьи могли перекусить гамбургерами и мороженым. Семьдесят пять лет члены «Пляжного клуба» ели готовые бутерброды в пластиковой упаковке, страдали в душах, где лилась только холодная вода, и довольствовались колченогими шезлонгами и рваными полотенцами. Многих членов клуба это вполне устраивало, они не желали соглашаться с новшествами и как следствие повышением платы. Но в конечном итоге Дэниел Нокс победил. Никто не вышел из клуба, наоборот, люди стремились в него вступить. Послушать Дэниела после нескольких порций виски (а он никогда не говорил о Нантакете на трезвую голову), так спасение «Пляжного клуба» было целиком и полностью его заслугой.

Это предприятие отгрызло изрядный кусок от его капитала, но Дэниел был счастлив. Кровоточащая язва затянулась. Он рассказывал Ренате, как его пытались женить то на чьей-то племяннице из Омахи, то на карьеристке, которую кто-то знал еще с Бостона. Он выдержал сотен пять свиданий вслепую – ужины в дорогом рыбном ресторане, пикники на пляже, походы в кино. Безрезультатно. Члены клуба решили, что Дэниел слишком привередлив или вообще гей. И вот как-то летом он обратил внимание на девушку, которая каждое утро пробегала мимо клуба. Он начал с ней здороваться, она в ответ лишь махала рукой. Дэниел расспросил знакомых и многое узнал: девушку звали Кэндес Харрис, она работала в Торговой палате. Ее сводный брат, Портер Харрис, был совладельцем ресторана «Зонтики», но потом от кого-то Дэниел услышал, что это не так, просто шеф-повар Маргарита Биль и Портер Харрис – любовники. Кэндес проводила в ресторане все вечера. Видели, как она пьет шампанское с членами городского совета, хотя обычно она была одна или в компании своего брата и его подруги. Говорили, что Кэндес тренируется для нью-йоркского марафона, хотя нет, не для марафона. Ей просто нравилось бегать. «Хочешь с ней познакомиться – иди в ресторан, – посоветовал наконец кто-то. – И еда там превосходная».

Рената слышала историю о знакомстве родителей много раз. Отец пошел в ресторан, не заказав столик заранее, выпил в баре виски, а потом подсел к Кэндес, Портеру и Маргарите. Они решили, что это очередной поклонник Кэндес, и напоили его до беспамятства. Дэниел буквально выполз из ресторана, и какое-то время его тошнило при одной мысли о «Зонтиках». Прошло десять дней, прежде чем он отважился прийти снова. В этот раз Кэндес согласилась на свидание. Впрочем, не обошлось без трудностей – она не хотела есть нигде, кроме «Зонтиков». «Кэндес буквально жила в этом ресторане, – говорил отец. – Он стал ее вторым домом».

Когда Рената приблизилась к «Пляжному клубу», ее сердце бешено колотилось, к тому же она все еще думала о Майлзе – он определенно пялился на нее! Клуб выглядел потрясающе. На пляже рядами выстроились синие, зеленые и желтые зонтики, вода блестела на солнце. На берегу с совочками в руках копались дети. В тени просторной беседки прятались пять складных деревянных лежаков, и невысокое, расположившееся поодаль здание, наверное, баня. С минуту Рената жадно вглядывалась в «Пляжный клуб», думая, что это все могло бы принадлежать ей. Здесь, на острове Нантакет, ее место, а не Кейда. Жаль, что отец не видит свой бывший клуб прямо сейчас, вместе с солнцем, водой и легким ветерком. Он был бы вынужден признать, что поспешил с продажей. Рената услышала намек на это в их последнем разговоре, перед ее отъездом. Отец обрадовался, когда узнал, что она увидит клуб. «Моя старая любовь!» – сказал он. В его голосе отчетливо слышалось: «Хорошее было время!», и Рената решила, что отец наконец выздоравливает. И все же он потребовал, чтобы она не встречалась с Маргаритой. Значит, нет, он никогда не оправится после смерти мамы.