Книга Гробница императора - Стив Берри

* * *

Карл Тан закрыл глаза, стараясь расслабить нервы под ровный гул турбины вертолета.

Он взглянул на часы.

Пять минут десятого вечера здесь означает, что в Антверпене 14.05.

Происходит так много всего. Все будущее Тана определялось столкновением отдельных событий, и все эти события нужно было держать под строгим контролем.

По крайней мере, наконец решена проблема Цзинь Чжао.

Постепенно все начинает вставать на свои места. Тридцать лет целенаправленных усилий будут вознаграждены. Все преграды устранены или нейтрализованы.

Остался только Линь Йон.

Глава 4

Антверпен, Бельгия

14.05

Линь Йон удобно устроился в черном лакированном кресле, хорошем образце эпохи Цин. Ему были хорошо знакомы эти изящные линии и прекрасные изгибы; мастерство китайских столяров восемнадцатого столетия было таким высоким, что точно подогнанные детали соединялись без гвоздей и клея.

Его угрюмый хозяин устроился в плетеном кресле. Лицо у него было овальное в отличие от большинства китайцев, глаза круглые, лоб высокий, редкие волосы слегка вились. Пау Вень был в малахитово-зеленой шелковой рубашке и белых брюках.

– У вас очень красивый дом, – сказал Линь на своем родном языке.

Пау кивнул, принимая комплимент со скромностью, подобающей человеку, которому скоро стукнет семьдесят. Хотя Пау был слишком молод, чтобы быть рядом с Мао, когда в 1949 году народная революция вышвырнула националистов Чан Кайши на Тайвань, его влияние возросло в 60-е годы и оставалось таким даже после смерти Мао в 1976 году.

Затем, десять лет спустя, Пау Вень уехал из Китая.

И в конце концов обосновался здесь, в Бельгии.

– Я хотел, чтобы мое жилище, – сказал Пау, – напоминало мне о родине.

Дом, расположенный в нескольких километрах от Антверпена, снаружи выглядел обычным сооружением с высокими серыми стенами, яркой крышей, выступающими навесами и двумя башенками, воплощающими все основополагающие элементы – завершенность, симметрия, иерархия – традиционной китайской архитектуры. Внутри дом был светлый, воздушный, повторяющий краски и стиль классического интерьера, хотя все современные удобства – кондиционер, центральное отопление, охранная сигнализация, спутниковое телевидение – были на месте.

Линь был знаком с этим решением.

«Сиюань».

Высшее олицетворение богатства в Китае – жилой дом на несколько семей с центральным двором, окруженным четырьмя зданиями, как правило, с собственным садом и террасами. Когда-то в таких домах жила знать, сейчас их могли позволить себе только высшие военачальники, члены партийной верхушки или омерзительные нувориши.

– Ваше жилище, – заметил Линь, – напоминает мне дом главы партийной организации одного из городов на северо-востоке, в котором я недавно побывал. Внутри мы обнаружили двести пятьдесят золотых слитков. Очень неплохо для человека, который зарабатывал всего несколько тысяч юаней в год. Разумеется, будучи партийным боссом, он полностью контролировал всю местную экономику, и с ним приходилось считаться всем предпринимателям и иностранным инвесторам. Я его арестовал.

– После чего его расстреляли. Не сомневаюсь, быстро.

Линь понял, что Пау знаком с системой наказаний в современном Китае.

– Скажите, товарищ министр, что вас привело в Европу и, в частности, ко мне?

Линь возглавлял Комитет партийного контроля Коммунистической партии Китая. Комитет подчинялся непосредственно съезду партии и обладал таким же значением, как и всесильный Центральный комитет. Его задача заключалась в искоренении коррупции и должностных преступлений.

– Я бы не хотел иметь вас в числе своих врагов, – продолжал Пау. – Мне говорили, что перед вами трепещет весь Китай.

Самому Линю также приходилось это слышать.

– Другие говорят, что вы, наверное, при этом самый честный человек в стране.

Такое утверждение Линь тоже слышал.

– Ну а вы, Пау Вень, по-прежнему остаетесь китайским гражданином. Вы ведь так и не отказались от гражданства.

– Я горжусь своим китайским происхождением.

– А я пришел к вам, чтобы потребовать обратно культурное наследие нашей родины.

Они сидели в гостиной, выходящей во внутренний дворик, засаженный цветущими деревьями. Пчелы перелетали от одного благоухающего цветка к другому. Только их жужжание да журчание фонтана нарушало тишину. От примыкающего кабинета гостиную отделяла стеклянная дверь, завешенная занавеской.

– Судя по всему, – продолжал Линь, – покидая страну, вы решили прихватить с собой кое-что из нашего национального достояния.

Пау рассмеялся:

– Вы хоть представляете, как все обстояло при жизни Мао? Скажите, товарищ министр, как хранитель совести партии, вы имеете хоть какое-нибудь представление о нашей истории?

– В настоящий момент меня заботит только то, что вы украли.

– Я покинул Китай почти три десятилетия назад. Почему мое преступление приобрело значение только сейчас?

Линя предупреждали о том, кто такой Пау Вень, ученый-историк, блестящий оратор, мастер обращать неблагоприятную обстановку себе на пользу. Его способности ценили и Мао Цзэдун, и Дэн Сяопин.

– Ваше преступление лишь недавно оказалось в поле моего зрения.

– Анонимный осведомитель?

Линь кивнул:

– К счастью, таких у нас достаточно.

– И вы всячески упрощаете им жизнь. У вас даже есть специальная страничка в Интернете. Достаточно лишь отправить по электронной почте сообщение с обвинениями, без имени и без адреса. Скажите, предусмотрена ли какая-либо ответственность за ложный донос?

Линь не собирался попадать в эту ловушку.

– По дороге от калитки я заметил керамическую конскую статую эпохи династии Хань. Бронзовый колокол периода Чжоу. Статуэтку династии Тан. Все это оригиналы, похищенные вами.

– С чего вы взяли?

– Вы были хранителем нескольких музеев и коллекций, и для вас было проще простого присвоить все, на что вы положили глаз.

Пау встал.

– Позвольте вам кое-что показать, товарищ министр.

А почему бы и нет? Линь был не прочь осмотреть дом.

Он вышел следом за стариком во внутренний дворик, воскресивший воспоминания о его собственном доме в Сычуани, провинции нефритово-зеленых холмов и ухоженных полей. На протяжении семисот лет семейство Линя жило здесь, на опушке бамбуковой рощи на краю плодородных рисовых полей. В доме также был внутренний дворик. Но было одно отличие. Дворик не был вымощен плиткой. Лишь утрамбованная земля.