Книга Убийство в сливочной глазури - Джоанна Флюк

Несмотря на дурноту, Ханна посмотрела туда, куда падал свет от фонарика. И впрямь. Что-то темное расплылось на рубашке шерифа. Она откашлялась и с усилием произнесла:

— Это не кровь.

— Не кровь?

Ханна покачала головой.

— Это помадно-сливочная глазурь. Шериф Грант умер, когда ел мой кекс!

Глава 4

Не успела Ханна войти в дом, как зазвонил телефон. Она точно знала, кто это звонит, и прошла в кухню, чтобы взять трубку.

— Привет, мам.

— Привет, мам? Как ты догадалась, что это я?

— А кто еще это может быть? Андреа наверняка позвонила тебе сразу же, как только Билл ей рассказал.

— Ну… в общем, ты права. — Кажется, Делорес смутило, как быстро Ханна раскрыла источник ее сведений. — Просто не могу поверить, что ты обнаружила еще один труп!

— Не надо завидовать, мама. Самый последний я приберегу для тебя. — Ханна взглянула на Мойше. Кот с такой силой терся об ее ногу, что она с трудом удерживала равновесие. Кошачья миска была пуста, а сам он, кажется, был не прочь пренебречь диетой. — Подожди минутку, мама. Я покормлю Мойше, и мы сможем поговорить.

Ханна положила трубку на стол и отправилась в кладовку за кормом. Отперла висячий замок, открыла дверь, насыпала Мойше полную миску новой еды. Кому-то может показаться странным, что кошачью еду приходится прятать под замок. Но как обойтись без надежной защиты от посягательств кота, терявшего совесть всякий раз, когда речь шла о завтраке, обеде или ужине? Мойше преодолевал любые преграды, которые Ханна воздвигала на его пути в кладовку, но справляться с висячим замком пока что не научился. Зато основательно поработал над деревянной дверью. На ней виднелись бесчисленные следы зубов и когтей, и было ясно, что успех этого штурма — лишь вопрос времени.

— Ну вот, мама, я вернулась, — сказала Ханна, взяв телефон и усаживаясь на столе. — Что известно тебе?

— Очень немногое. Билл сказал Андреа только то, что ты нашла в школьном контейнере для мусора труп шерифа Гранта.

— Так все и было.

— Как мне жаль бедняжку Нетти Грант!

— Мне тоже, — сказала Ханна. Когда три года назад в автокатастрофе погиб единственный ребенок Грантов, жена шерифа совсем замкнулась в себе.

— Тяжелое испытание, — продолжила Делорес. — Только-только она оправилась после смерти Джейми, и тут умирает муж! Думаешь, между этим есть какая-то связь?

— Между кем? — спросила Ханна, сбитая с толку вопросом матери.

— Не кем, а чем! Я говорю про смерть Джейми и смерть шерифа Гранта.

— Не понимаю, как они могут быть связаны, мама.

— А ты подумай головой, Ханна. Мы знаем, что Нетти едва не умерла от горя, когда погиб Джейми, и что ей понадобился почти целый год, чтобы прийти в себя. Наверняка для шерифа Гранта это был тоже сильный удар. Я не удивлюсь, если выяснится, что горе совершенно сломило его и он понял, что просто не в силах больше терпеть.

— Ты хочешь сказать… самоубийство?

— Конечно, самоубийство. Ты тоже так считаешь?

— Нет.

— Но почему? Для меня все очевидно.

Ханна тяжело вздохнула. Ей не хотелось сообщать матери неаппетитные подробности, но нельзя допустить, чтобы Делорес носилась по городу со своей версией о самоубийстве.

— Мама, это не самоубийство.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что вряд ли шериф Грант съел мой кекс, потом проломил себе череп, добрался до мусорного бака и залез внутрь, чтобы умереть. Я допускаю, что мои кексы далеки от совершенства, но не настолько плохи!

— Ханна, сейчас не время шутить!

— Это уж точно, — сказала Ханна и замолчала. Ее мать — сообразительная женщина. Пусть не сразу, но Делорес всегда ухватывает суть.

— Подожди-ка! — голос Делорес даже задрожал от возбуждения. — Ты говоришь, что шериф умер от удара в затылок.

— Верно.

— Но ведь это невозможно, если только… — Делорес надолго задумалась. — Его убили! Что же ты мне сразу не сказала?!

— Ты не спрашивала.

— Да, но сейчас-то я спросила. Если бы ты была хорошей дочерью, ты бы мне все сказала еще до того, как я спросила! Сядь, если ты еще этого не сделала, и расскажи все, что произошло. И не смей ничего пропускать!

Десять минут спустя Ханна повесила трубку. У нее затекла шея: она прижимала трубку плечом к уху, рассказывая и одновременно пытаясь отыскать что-нибудь съедобное. Зато поиски в холодильнике и буфете не были напрасны, хотя найденное не сравнится с так и не съеденным стейком. Ханна открыла банку тунца, смешала его с майонезом и намазала все это на кусок черного хлеба. Другой кусок она смазала сливочным сыром, размягчив его в микроволновке, и положила сверху тонкие кольца сладкого лука, который Лайза выращивала в своем парнике. Как только половинки сэндвича были соединены, а сам он разрезан напополам, Ханна налила бокал напитка, который называла «Шато в розлив», — белое вино из бочки, оно продавалось в «Выгодной покупке».

— У тебя есть собственные вкусности, — сказала Ханна, сверху вниз глядя на Мойше. Он снова терся об ноги, наваливаясь на них всеми своими двадцатью тремя фунтами.

Мойше мяукнул, и Ханна поняла, что, с его точки зрения, она несет чепуху. Кого она пытается обмануть? Самая дорогая в мире кошачья еда не может сравниться ни с одним из ее сэндвичей с тунцом.

Как Мойше ни старался свалить ее с ног, Ханне все же удалось усесться в кресло, включить телевизор и откусить кусочек сэндвича. Ну и вкуснотища! Сладкий лук Лайзы просто чудо. Надо будет не забыть сказать ей об этом завтра утром. Но сейчас ей предстояло расправиться с целым сэндвичем, и Ханна самозабвенно этим занялась.

Когда сэндвич был съеден (Мойше утешился несколькими кусочками тунца, которые Ханна для него отложила), она удобно устроилась с бокалом вина перед телевизором.

По кабельному ничего интересного не было. Ханна переключала каналы, пытаясь понять, какое удовольствие находят люди в сидении перед телевизором. Лишь одна программа показалась ей интересной: там рассказывали о кексах с изюмом и о том, как они эволюционировали на протяжении человеческой истории.

Ханна по-настоящему увлеклась передачей. Показывали очень красивые в разрезе кексы. Цедра и изюм мерцали, как драгоценные камни при свечах. Она всегда думала, что в идеальном мире кексы должны быть настолько же вкусны, насколько они красивы. Увы! К несчастью, это было не так. Единственный кекс с цукатами, который ей нравился, готовился по ее собственному рецепту. Она придумала его для своего отца, и в нем не было ни единого цуката. Он назывался Папин Шоколадный Кекс, и этот рецепт она собиралась включить в «Кулинарную книгу Лейк-Иден».