Книга В паутине страха - Вера и Марина Воробей

– Шоколадка Кэмпбел, не иначе, – пробубнила Туся, не умевшая долго держать себя в руках.

Но Лизу уже так захватил рассказ, что она перестала обращать внимание на Тусины уколы.

– Ее пытаются спасти двое – жених и астронавт. Спасает ее, разумеется, второй. Он убивает злодея. А вот жених Найоми попадает в аварию, когда охотится за преступником, и становится калекой. Дальше, в общем-то, понятно: чувство долга не позволяет девушке оставить прикованного к постели жениха, и она пишет прощальное письмо своему возлюбленному полицейскому, которого зовут Род. Он улетает на Землю с разбитым сердцем, а спустя некоторое время знакомится с девушкой, как две капли воды похожей на Найоми. Они женятся, у них рождаются дети, а потом он случайно узнает, что его жена и есть Найоми. После смерти своего жениха она смогла преодолеть время и пространство, чтобы соединиться со своим возлюбленным навсегда. Нравится?

– Ну… – Туся кисло улыбнулась: мол, ничего особенного – тривиальщина.

– А мне нравится. И потом сюжет не главное, важно, как ты его преподнесешь, каким языком расскажешь.

– Тебе виднее. Ты же у нас будущий писатель. А что ему от тебя-то нужно, этому Родиону-романисту? Твое одобрение?

– Помощь. Он уже неделю бьется над письмом Найоми, никак ему душевные ощущения не даются. Вот он и попросил меня написать свой вариант письма.

– Ты, разумеется, согласилась.

– Конечно. Это же безумно интересно, и, кроме того, я просто обязана помочь талантливому парню. У меня мурашки по коже бегали, когда я читала насчет «судьбы, которую не выбирают». Согласись, таким убедительным не каждый может быть. И потом у повести такое красивое название – «День длиною в год».

– А на мой взгляд, слишком сложное, – опять возразила Туся.

– Да нет же, здесь как раз все объяснимо и оправданно. Дело в том, что Венера вращается в противоположную другим планетам сторону, поэтому один день на ней длится как год на Земле. Наверное, это результат столкновения с гигантским астероидом.

– Так, так, так… – Лиза буквально увидела, как крутятся винтики-мысли в голове у Туси. Крылова оглянулась, словно что-то искала: – Елкин, иди сюда!

Максим Елкин подошел к подружкам. Учителя считали его математическим гением. В последнее время он крепко сдружился с Мишкой Степановым, почему-то вспомнила Лиза.

– Ну чего тебе, телезвездочка? – В его серых глазах, увеличенных стеклами очков, читалось: была бы ты, Туська, одна, я бы с места не сдвинулся. Но ради Лизы и нашей с ней многолетней проверенной дружбы я, так уж и быть, пойду тебе навстречу.

Тусю такие тонкости не пробивали. У нее были свои понятия о том, что можно, а чего «не можно». Им она и следовала.

– Макс, ну-ка перемножь быстренько шестьдесят семь на триста шестьдесят пять, – потребовала она, втискивая ладошки в узкие карманы голубых джинсов.

– А у тебя чего, калькулятора с собой нет?

– Доставать неохота. – Туся бросила взгляд на рюкзак у ног. – Ну перемножь, чего тебе стоит!

Макс секунды две подумал, наморщив высокий выпуклый лоб будущего академика, и дал, в этом можно было не сомневаться, точный ответ:

– Двадцать четыре тысячи четыреста пятьдесят пять.

– Так, а теперь еще раз умножь результат на триста шестьдесят пять.

Пауза стала чуть длиннее, но ответ все же прозвучал не менее уверенно:

– Восемь миллионов девятьсот двадцать шесть тысяч семьдесят пять. А что?

– Все! Свободен! – отпустила его Туся.

Он бросил на нее рассерженный взгляд, но спорить и лезть на рожон не стал, отошел и снова уткнулся в научный журнал.

– И зачем тебе нужны были эти сложные вычисления? – не поняла Лиза.

– Щас объясню. Статистика утверждает, что средний возраст женщины на планете Земля составляет шестьдесят семь лет, – бодро начала Туся. – Так?

– Ну допустим.

– Вот я и хочу выяснить: насколько дольше мы, женщины, могли бы жить на Венере. Получается сумасшедшая цифра: вместо двадцати четырех с половиной тысяч аж почти девять миллионов дней и ночей. Класс! – Туся восхитилась такой радужной перспективой, и Лиза вынуждена была вернуть ее на Землю.

– Ты у нас известный математик, – скептически заметила она.

– А что? – обиженно надула губы Туся.

– Во-первых, Максим не заслужил, чтобы с ним так небрежно обращались…

– Так и знала, что ты не оставишь это без внимания. А во-вторых?..

– А во-вторых, напрасно ты заставляла его мозги напрягать. Я ведь тебе объяснила, что день на Венере всего лишь равен году на Земле, но тебе никто не обещал, что жизнь за этот счет так круто продлевается. Спешу напомнить, что Венера безжизненна, но если бы на ней обитала раса, биологически похожая на людей, то шестьдесят семь лет жизни составляли бы на этой планете шестьдесят семь дней и ни копейкой больше.

– Да? – удивилась Туся. – Что ж, неувязочка вышла. С кем не бывает? – вынуждена была согласиться она, но, неодобрительно хмыкнув, буквально в следующую секунду произнесла: – Значит, фантастическая повесть, говоришь.

– Ну да.

– И все равно не нравится мне это.

Началась география. Не прошло и десяти минут, как Лиза вновь услышала свистящий шепот подруги:

– Не нравится мне все это. Что хочешь со мной делай, не нравится! Ты же знаешь, у меня интуиция. Я, как кошка, землетрясения могу угадывать, а здесь явно что-то не вяжется. – Туся начала с того же места, на котором остановилась перед самым звонком, будто разговор и не прерывался. Только теперь она соблюдала все необходимые меры предосторожности. То есть внимательно смотрела на доску, следила за указкой, елозившей по карте, хотя, как выяснилось, ее больше интересовала предыдущая тема, чем водные виды транспорта и возможности его передвижения по просторам необъятной России.

– Не пойму, что тебя не устраивает? – сказала Лиза с плохо скрываемым раздражением.

– Все! – в запальчивости отрезала Туся. – Вот скажи, зачем он своего героя Родом назвал?

– Это же естественное желание: дать герою собственное имя. А знаешь, кому принадлежит выражение: «В любви разумно, быть может, только то, что она безумна»? – спросила Лиза, повысив голос. – Антуану Риваролю. Вчера отыскала в «Рамблере». Оказывается, этот французский писатель был остроумным и едким памфлетистом. Он жил в конце восемнадцатого века, и его любили цитировать Вяземский и Пушкин.

– И еще этот Родион.

После этой язвительной реплики Туся ненадолго замолчала, раздумывая, а потом снова толкнула Лизу в бок:

– Ну допустим, мы с тобой попались на крючок его любовного признания. Только спрашивается: на фига нам с тобой такая рыбалка?

– Приятно, что ты не оставляешь меня ни в беде, ни в радости.