Книга Жена скупого рыцаря - Оксана Обухова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Подслушиваешь! — вопит Нинель.
Оправдываться бесполезно. Во-первых, поза у меня странно виноватая, во-вторых, действительно кое-что я подслушала.
Нинель в ярости. Я прижимаю к груди клетчатый комок и молчу. Топнув ногой, Нинка бежит на кухню к Зайцевой.
Ситуация — как в дурной мелодраме.
Осторожно приблизившись к комнате Полины, я вытягиваю шею и вижу Викторию. Она вытряхнула сумочку на диван и роется в ворохе косметики, разыскивая валидол.
«Сволочь Нинка! — проносится у меня в голове. — Нашла, кого во взяточничестве обвинять! Тошик — святее всех святых! Всегда подозревала, что Матюшина просто так ни с кем не дружит. Меня использовала для поступления на работу, в Виктории увидела жену преподавателя престижного вуза».
Виктория собирает сумку и выходит из детской. Выглядит подруга ужасно. Белые с синим налетом губы, серое лицо и взгляд собаки, неожиданно побитой любимым хозяином. Запах валидола напоминает о том, что у Вики больное сердце, я обнимаю ее за плечи и шепчу: «Плюнь на Нинку. Все она врет».
— Ты слышала? — Виктория поднимает на меня прозрачные от боли глаза. — Мой Толя — взяточник!
— Нинка — дура, — встряхиваю я подругу. Хочу прижать ее к себе, но мешает, черт ее подери, скатерть.
— А Ковров? Он тоже дурак?
Ковров на дурака не тянет. Он начальник СМУ, в котором трудится Нинкин Степка. Я пару раз видела его на матюшинских днях рождения, впечатление получила сильнейшее. Дядька огромного роста, дикого нрава, в кулаке не видно стакана с водкой.
И у меня мелькает идея.
— Слушай… сколько стоит поступление в МГУ? — Вика отпрянула с испугом. — Извини. Дорого. Степа мог сказать, что Тошик деньги взял? — Виктория задумчиво кивает. — То-то же. Наврал шефу, что сунул взятку, сын Ковровых поступил самостоятельно, а Степа денежки пригрел…
То ли мои слова подействовали, то ли валидол, но лицо подруги розовеет, и она начинает улыбаться.
— Степа… жук, — бормочет Виктория, и я сразу вспоминаю всех обманутых, но любящих жен. Самые нелепые оправдания припозднившихся мужей звучат для них правдиво, как лейтмотив их жизни.
Окончательно утешить подругу не дает появившаяся в прихожей Зайцева.
— Ну? — Пока я подслушивала и подглядывала, Галка успела сменить нарядное платье на белый спортивный костюм. — Вытряхнула?
Я вынимаю из-под мышки клетчатый комок и вручаю его Зайцевой:
— Сама тряси.
Галка мечет в меня горюний взгляд, бормочет, мол, этой интеллигенции ничего поручить нельзя, но скатерть принимает и топает на балкон. Даже сквозь куплеты Рики Мартина слышно, как хлопает над кустами клетчатое полотнище.
Обиженная Матюшина затаилась на кухне. Это нарушает привычный ритуал прощания-провожания, и из квартиры мы выходим парами — Матюшина с Зайцевой, я с Викторией.
Я бы предпочла в пару Нинку. Мне очень хотелось сказать ей на прощание нечто ядовитое. Но меня опередила Виктория. Подойдя к Нинель, она быстро прошептала ей на ухо что-то резкое и так же быстро отошла ко мне.
Матюшина беззвучно хлопает ртом, оглядывается на меня, и я получаю еще один горгоний взгляд. Вероятно, наша святая простота Виктория Андреевна выразила подозрения в адрес Степки словами: «Серафима и я считаем, что твой муж денежки пригрел».
Погода стоит сказочная. Утром было прохладно, днем шел дождь, к вечеру тучи разлетелись, и их место заняли луна и звезды.
— Хорошо-то как! — потягивается Зайцева. — Пойдем, Нинок, прогуляемся с Серафимой до метро. Потом я тебя провожу.
Надутый Нинок молча топчется у подъезда, Виктория смотрит в другую сторону, и до хозяйки доходит, что гости успели поругаться.
— Я что-то пропустила? — спрашивает Зайцева и принюхивается. Перебивая запах влажной зелени, в воздухе стоит аромат валидола. — Что случилось, девочки?
Начинать разборки на ночь глядя никому не хочется. Матюшина подхватывает Галку под руку и пытается утащить ее от нас.
— Галя, Симу проводит Андреевна. Пойдем, мне с тобой поговорить надо…
Но Зайцева выдергивает свою руку и оборачивается к нам:
— Что случилось, Сима?
— Все в порядке, — бормочу я и начинаю медленный отход в сторону метро. На часах одиннадцать, дома беззубая Муза, и, если сейчас дамы начнут выяснять отношения, раньше часу ночи домой мне не попасть.
— Все в порядке, — повторяет за мной Виктория, тоже, надо сказать, не большая любительница полуночных разборок.
Мы делаем Гале ручкой и медленно идем по дорожке вдоль густых кустов сирени.
Раньше мне всегда казалось, что своих подруг я знаю неплохо — случись у них неприятность, слова утешения найдутся. Оказалось, я хорошо о себе думала. В патовой ситуации ничего, кроме протяжного «а-а-а», из уст не лезет.
— Сейчас соберусь и поеду на дачу, — говорит Виктория.
— На чем? — спрашиваю я. — Электричек уже не будет…
— Поеду на такси…
— Не глупи, — перебиваю я. — Оставайся дома, ложись спать, утро вечера мудренее… — ощутимый прогресс: вместо «а-а-а» полезли банальности.
— Ты не понимаешь, — всхлипывает подруга. — Как она могла?! Сказать такое… — Виктория внезапно останавливается, больно хватает меня за плечо и разворачивает к себе. — Ты — веришь?
— Нет, — четко и твердо произношу я и веду подругу дальше. — Твой муж самый порядочный человек из всех, кого я знаю…
— Спасибо, — всхлипывает Виктория. — Завтра же найдем с Тошиком этого Коврова… пусть он нам в глаза скажет…
Мало Нинке не покажется. Ковров на Степку только дунет, из Матюшина пух в разные стороны полетит.
— Может… не надо горячиться? — робко предлагаю я и понимаю бесполезность реплики. Настоящая российская интеллигенция не продается. Если у пролетариата нет ничего дороже цепей, то профессура честью не торгует.
Плакал Степкин загородный особняк… на нулевом цикле. Больше Матюшину и кирпича спереть не дадут.
Путешествие от дома Гали до метро занимает не более пятнадцати минут. Виктория живет между двумя этими точками, и обычно девчонки провожают меня, потом возвращаются обратно и долго не расходятся, гуляя, болтая, вспоминая мужей, детей, институтские годы.
Но нынче Вике не до бесед. У тропинки к своему дому Виктория останавливается, сухо клюет меня в щеку: «Пока, Серафима», — и быстро уходит в темноту. Думаю, уговорить ее остаться ночевать дома у меня не получилось.
Поеживаясь от налетевшего внезапно холодного ветерка, я смотрю вслед подруге и вспоминаю виденный недавно в одной из газет «прейскурант взяток» за поступление в ведущие вузы страны. В графе МГУ стояли внушительные цифры. И если бы Тошик брал взятки, сейчас его жена не домой бы спешила, а к стоянке автомобилей за «Вольво» последней модели.