Книга Религия - Тим Уиллокс

Тот, кто не знал войны, не знает и Бога? Христос никогда не благословил бы вооруженной борьбы. Впрочем, временами Старки приходил к убеждению, что Ла Валлетт просто безумен. Безумен от предчувствия необузданной жестокости. Безумен от осознания, что через него течет сила Господа. Безумен, потому что кто еще, кроме безумца, может держать в своей руке судьбу народа и с таким хладнокровием предвидеть гибель тысяч людей? Старки пересек комнату, подходя к двум старым товарищам, которые беседовали перед столом с картами.

— Сколько еще придется ждать? — спросил полковник Ле Мас.

— Дней десять. Неделю. Может быть, и меньше, — ответил Ла Валлетт.

— Я думал, у нас в запасе еще месяц.

— Мы ошибались.

В убранстве кабинета Ла Валлетта отображался суровый характер его хозяина. Никаких гобеленов, картин и изящной мебели, которые были у его предшественников. Вместо них — камень, дерево, бумага, чернила, свечи. К стене прибито простое деревянное распятие. Полковник Пьер Ле Мас прибыл этим утром из Мессины с неожиданным подкреплением из четырехсот испанских солдат и тридцатью двумя рыцарями ордена. Это был плотный, закаленный в боях человек лет под шестьдесят. Ле Мас кивнул Старки и указал на разложенную карту.

— Только философ в силах расшифровать эти иероглифы. Карта, к досаде Старки, который сам занимался тонким искусством картографии, оказалась густо испещренной пометками и значками, придуманными Ла Валлеттом. Орден Святого Иоанна Крестителя делился на восемь лангов, или языков, в соответствии с происхождением их членов: Французский, Прованский, Овернский, Итальянский, Кастильский, Арагонский, Баварский и Английский. Ла Валлетт указывал на защитную стену, которая огибала Эль-Борго огромной каменной дугой с запада на восток, называя, за каким лангом закреплен каждый бастион.

— Франция, — сказал он, указывая на крайний правый бастион как раз рядом с Галерным проливом. Как и Ле Мас, Ла Валлетт был представителем самой воинственной французской провинции, Гаскони. — Затем наш доблестный Прованский ланг, вот здесь, на главном бастионе.

Ле Мас спросил:

— И сколько у нас рыцарей Прованса?

— Семьдесят шесть рыцарей и сержантов. — Палец Ла Валлетта двигался по карте на запад. — На левом фланге ланг Оверни. Затем итальянцы, сто шестьдесят девять копейщиков, за ними Арагон. Кастилия. Германия. Всего пятьсот двадцать два брата откликнулись на призыв к оружию.

Ле Мас наморщил лоб. Число рыцарей было печально мало.

Ла Валлетт добавил:

— С теми людьми, которых привели вы, у нас получается еще восемьсот испанских tercios[8]и четыре десятка джентльменов удачи. Мальтийское ополчение составляет немногим больше пяти тысяч.

— Я слышал, Сулейман послал шестьдесят тысяч гази,[9]чтобы сбросить нас в море.

— Если считать матросов, рабочие батальоны и обслугу — гораздо больше, — ответил Ла Валлетт. — Псы пророка гонятся за нами уже пять сотен лет, от Иерусалима до Крака-де-Шевалье, от Крака-де-Шевалье до Акра, от Акра до Кипра и Родоса, и каждая миля по ходу нашего отступления отмечена кровью, пеплом и костями. На Родосе мы предпочли смерти жизнь, и, хотя для всего мира это история, овеянная славой, для меня это позорное пятно. На этот раз не будет никакого «славного поражения». Нам больше некуда отступать. Мальта наш последний рубеж.

Ле Мас потер руки.

Прошу отрядить меня на пост чести. — Под этими словами Ле Мас подразумевал место, где сосредоточена самая большая опасность. Рубеж смерти. Он был не первым, кто просился туда, должно быть, он знал об этом, потому что добавил: — Вы мой должник.

Старки не знал, на что он намекает, но что-то пронеслось в воздухе между двумя товарищами.

— Мы обсудим это позже, — сказал Ла Валлетт, — когда намерения Мустафы проявятся яснее. — Он указал на крайнюю западную точку фортификационных укреплений. — Вот здесь, у Калькаракских ворот, бастион Англии.

Ле Мас засмеялся.

— Целый бастион одному человеку?

Древний и доблестный Английский ланг, когда-то самый большой в ордене, был уничтожен напыщенным развратником и ересиархом Генрихом VIII.[10]Старки был единственным представителем англичан в ордене Иоанна Крестителя.

— Фра Оливер — наш Английский ланг, — сказал Ла Валлетт. — И еще он моя правая рука. Без него мы бы не справились.

Старки, смущенный, переменил тему разговора.

— А эти люди, которых вы привели с собой, — как вы оцениваете их качества?

— Хорошо обученные, хорошо экипированные, все посвятили свою жизнь Христу, — ответил Ле Мас — Я выжал две сотни добровольцев из губернатора Толедо, угрожая спалить его галеры. Остальных завербовал для нас один германец.

Ла Валлетт удивленно поднял бровь.

— Матиас Тангейзер, — пояснил Ле Мас.

Старки добавил:

— Тот, кто первым сообщил нам о планах Сулеймана. Ла Валлетт уставился в пространство перед собой, словно вспоминая лицо этого человека. Потом кивнул.

— Тангейзер добыл для нас сведения? — уточнил Ле Мас.

— Но не из большой к нам любви — сказал Старки. — Тангейзер продал нам колоссальное количество оружия и боеприпасов, чтобы мы могли вести войну.

— Этот человек — настоящая лиса, — сказал Ле Мас не без восхищения. — Ничто, происходящее в Мессине, не ускользнет от его внимания. И с людьми умеет обходиться. И в бою он был бы нам ценной подмогой — как-никак бывший девширме, тринадцать лет провел в султанском отряде янычаров.

Ла Валлетт заморгал.

— Львы ислама, — произнес он.

Янычары были самыми неукротимыми воинами в мире. Это была элита Оттоманской армии, головной отряд своего отца-султана. Секта янычаров состояла исключительно из юношей, происходивших из христиан, но воспитанных и обученных — как того требовал фанатичный и не ведающий снисхождения дервишский устав Бекташа[11]— нести смерть во имя пророка. Ла Валлетт посмотрел на Старки, ожидая подтверждения.

Старки напряг память, выуживая из нее подробности карьеры Тангейзера.

— Персидские войны,[12]озеро Ван, разгром Сафавидов,[13]разграбление Нахичевани. — Он увидел, как Ла Валлетт заморгал во второй раз. Прецедент налицо. — Тангейзер дослужился до привратника, то есть до капитана, входил в число телохранителей Сулейманова старшего сына.