Книга Объявляю убийце голодовку - Инна Павлова

Не скажу, что, выговорившись, я почувствовала облегчение, но потребность действовать ощутила незамедлительно. Начать колотить в дверь? Возможно, именно так мне и надо поступить. Ведь психиатрического отделения у них тут вроде нет? Предположим. А что помешает сдать меня в другую больницу — как раз соответствующего профиля?

Можно, конечно, попытаться облегчить свою участь, покаявшись в попытке кражи больничного имущества, и вместо санитаров из дурдома пообщаться с милиционерами (хотя не уверена, так ли уж легко убедить охрану, что без здешнего ведра и тряпки мне просто жизнь не мила). Но если не сумею выбраться самостоятельно, выбора все равно не будет. Никакая сила не заставит меня открыть подлинные причины моего добровольного заточения. Стыдно признаваться в собственной глупости. Одно дело, что о ней с прискорбием узнала я сама, и совсем другое, если об этом проведают посторонние. Я предпочла бы сохранить свое печальное открытие в тайне.

Покидавшись на стены в кромешной темноте, я обнаружила, что помимо неоднократно упомянутой швабры и ведра в этом вонючем могильнике имеются спички, и обрадовалась чрезвычайно. К спичкам прилагались изделия отечественной табачной промышленности в виде початой пачки «Явы», но сигаретами я не заинтересовалась. По той причине, что не отравляю организм никотином.

Теперь можно было хотя бы осмотреться. Собственно говоря, и при свете спички каморка не выглядела привлекательнее, но зато я обнаружила там предметы, назначение которых меня поставило в тупик.

Например, мужской костюм, стоимость которого в несколько раз превышает годовую зарплату школьного учителя, аккуратно висящий на вешалке. Неужели современные уборщицы именно так наряжаются для приведения в порядок санузлов и напольных покрытий?

Не меньше вопросов вызвал массивный «дипломат» с кодовым замком, скромно притулившийся на полу как раз под упомянутым костюмом.

Я готова поверить, что у иногородней студентки могут быть некоторые странности в характере и на дамские сумочки у нее аллергия. В конце концов, не мне швырять камни в людей, ведущих себя не совсем логично. Но я никогда не поверю, что молодая дама, имеющая возможность покупать такие дорогостоящие вещи, вынуждена подрабатывать уборщицей на полставки. И можете мне поверить, даже при свете спички я рассмотрела упомянутый «дипломат» достаточно хорошо.

Так уж случилось, что вырастила меня бабуля. Мать я потеряла в пятилетнем возрасте, а папа так и не выкроил времени для моего воспитания. Неудивительно, что именно мне, а не разным там внучатым племянникам и праправнукам деверя со стороны покойной золовки бабуля оставила в наследство все, что имела: шикарную трехкомнатную квартиру на Тверской, дачу и колоссальный земельный участок в Томилине. С учетом того, что квартира у меня уже есть, пусть и однокомнатная, а на природу меня не затащить, и то и другое я сдаю. Хватает не только на еду, но и на вполне пристойные тряпки, так как оценить фирменную вещь я в состоянии.

Информацию к размышлению я получила, но ни проанализировать ее, ни хотя бы систематизировать не успела. Ковыряние в замке, показавшееся дивной музыкой, возвестило об окончании моего плена.

Честно говоря, даже не знаю, что ожидало припозднившихся практикантов: членовредительство или объятия — я как-то не успела определиться с линией поведения, но мое одиночество нарушил совершенно другой человек.

Незнакомый мужчина с электрическим фонариком в руке рухнул в мои временные апартаменты, предварительно велев мне запереть дверь.

И как вам это понравится? Мечтала выбраться из этой западни живой, пусть даже и не совсем здоровой, а как только мне такая возможность представилась, я резко поменяю свои планы и уединюсь в этом сказочном месте с каким-то незнакомым алкоголиком?! Да он еще больший дурак, чем я сама. И если бы я не находилась сейчас как раз в противоположном конце коридора, за последним поворотом перед постом охранника, не исключено, что не замедлила бы оповестить незнакомца о своих выводах.

Прежде чем показаться церберу на глаза, я притормозила и попыталась представить его реакцию на мое появление. А впрочем, какая разница! Я была так вздрючена, что какой-то балбес, даже с огнестрельным оружием, был мне не указ. Кстати, не уверена, что это самое оружие у него есть. Так что пусть лучше он меня боится. В гневе я не подарок.

Бояться меня оказалось некому. Пост был покинут, хотя мне от этого легче не стало. Массивную железную дверь, которая ранее была открыта и которую я вообще сначала не заметила, теперь заперли, и это лишало меня всякой надежды покинуть осточертевший цоколь.

Я рванула к своему новому знакомому, которого, правда, и знакомым-то назвать неудобно — нас друг другу не представили, и я даже лица его не видела. Ну да все равно, мне сейчас не до этикета. Он же как-то попал внутрь? Значит, должен иметь представление, как выбраться наружу. И совершенно не важно, кто он — слесарь, сантехник или даже хирург, отпраздновавший окончание своей смены, счастливо совпавшее с днем советского тракторостроения или каким-нибудь другим столь же значительным событием.

Алкаш по-прежнему лежал в чулане, только теперь лицом вверх и ближе к дальней стене. Покоившийся на полу фонарь освещал это безобразие неярким, романтическим светом. И чего я, спрашивается, добилась? Можно подумать, мужик сейчас протрезвеет и кинется провожать меня к выходу.

Словно в ответ на мои невеселые мысли он застонал и даже сделал попытку приподняться. Я вздохнула.

— Ну ты как, совсем невменяемый?

Ответа не последовало.

Господи, да под ним еще и лужа! От омерзения меня буквально подкинуло, но, прежде чем я кинулась из проклятого чулана, внутренний голос посоветовал мне разуть глаза, если уж чутье у меня начисто отбито здешними запахами, и посмотреть на лужу повнимательней.

Мама дорогая! «Алкаш» лежал в крови, и спиртным от него не пахло абсолютно!

Меня словно парализовало. Раскрыв рот, я пялилась на мужчину лет сорока, который теперь, когда не было оснований подозревать его в пристрастии к горячительным напиткам, выглядел очень даже прилично. На нем был медицинский халат, такие же брюки, а на ногах красовались мокасины из настоящей оленьей кожи. Если от него чем и пахло, то уж скорее дорогим мужским парфюмом.

Ну и что теперь делать?! «Звать на помощь!» — мелькнуло в голове.

Мне показалось или раненый что-то прошептал? Я склонилась к самому его лицу и убедилась, что мужчина и впрямь очнулся.

— Здесь опасно, — пробормотал он. — Если меня найдут, не поздоровится обоим.

Опять двадцать пять! Все меня пугают, можно подумать, я не в задрипанной районной больнице, а на натовском полигоне. Или в бункере правительственной связи.

— Ну и что вы предлагаете? — прошипела я. — Подождем до утра? Если вы надеетесь, что я врач и в состоянии оказать медицинскую помощь, то это, боюсь, последнее заблуждение в вашей жизни. Меня мутит даже от порезанного пальца.

— Мобильник.