Книга Новая формула Путина. Основы этической политики - Александр Дугин

Например, Кеннет Уолтц — крупнейший специалист по международным отношениям. Он был уверен (даже в 91-м году он был уверен), что биполярная система будет существовать всегда: что всегда будет советский блок, всегда будет капиталистический блок, что это наиболее совершенная модель компенсирующего друг друга «Balance of power» (баланса сил), соответственно, неореалистская парадигма биполярности будет существовать всегда.

Хронофетишизм не позволяет специалисту по международным отношениям понять прошлое, когда было все иначе, и представить себе будущее, которое тоже может быть радикально иным. Когда мы привязаны к тому, что то, что есть, было всегда, — естественно, мы даем неверный анализ, неверно трактуем прошлое, неверно смотрим в будущее.

Вторая тема: темпоцентризм. Параллельно с иллюзией хронофетишизма, который блокирует научную релевантность дисциплины международных отношений, существует темпоцентризм (согласно социологам международных отношений). Темпоцентризм, наоборот, полагает, что все последующее полностью снимает предшествующее. То, что происходит после, с точки зрения темпоцентризма, важнее, чем то, что происходило до: следующий момент снимает (по-гегелевски «aufhebt»), вбирает в себя все предыдущее.

Поэтому если сегодня определенным образом обстоит дело, например, в экономике, в войне, в дипломатии, в политической системе, то, значит, то, что предшествовало этому, существует здесь в снятом виде, заведомо было хуже. Если эту логику применить к жизни, получается так, что старик важнее и лучше взрослого человека, взрослый лучше ребенка, а ребенок лучше маленького ребенка. Понятие «лучше» в темпоцентризме с применением к человеческой жизни глупо. Чем же это старик лучше взрослого человека? Кстати, можно сказать: чем взрослый лучше ребенка? Дети бывают гораздо обаятельнее, чем взрослые, и внушают больше надежд. Надежды с возрастом исчезают. Ты смотришь и понимаешь, что от этого человека ждать уже нечего.

Темпоцентризм предполагает, что каждый последующий момент лучше предыдущего. Нынешняя политическая система является оптимальной и несет в себе снятие всех других моделей, которые существовали раньше, что на самом деле разрывает нашу историческую преемственность, не позволяет нам понять, что за общества существовали в истории на других этапах. Кстати, это блокирует и взгляд в будущее, потому что будущее в таком случае является как бы почти невозможным, поскольку все, что могло быть снято, снято, все лучшее есть сейчас. Это почти люциферический (мефистофельский) принцип: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!».

Эфемерное ощущение того, что мы живем в лучшем из миров, о чем говорил Лейбниц метафизически и что утверждают в историческом ключе представители практически всей западной цивилизации и обществ, находящихся под влиянием Запада.

Это второй элемент: критика темпоцентризма как дополнения к хронофетишизму и, естественно, предложение преодолеть эти два предела. То есть рассматривать общество как момент исторического развития, в контексте. Для того чтобы знать, какова сейчас система международных отношений, необходимо знать, какая она была вчера, позавчера и так далее. Как данное государство, например, современная Российская Федерация, стала тем, чем она является сегодня? Постепенно развиваясь от предыдущих стадий (от Киевской Руси). Без учета того контекста, в котором происходило становление нашей государственности по сравнению с китайской, турецкой, европейской, американской, вообще нельзя говорить ни о каком договоре, например, России с Китаем или России с Турцией.

Помещение исторического состояния международной системы в хронологический контекст (диахроническую перспективу) — это первое.

А второе — это отказ от идеи того, что мы живем в лучшем обществе, в котором все предыдущее (снятое) было худшим.

Во-первых, что-то мы приобретаем, но что-то и утрачиваем, богатея в одном смысле, мы беднеем и нищаем в другом. Технологически у нас есть теперь айфоны, зато у нас нет совести. Замечательно: что-то приобрели, а что-то утратили. Преодоление темпоцентризма приглашает просто сделать баланс, не то чтобы осудить наше общество, а просто сказать, что что-то где-то «плюс», а где-то «минус». Соответственно, не все лучшее присутствует в нашем обществе: что-то мы упускаем, что-то теряем.

И во-вторых, на самом деле движение может быть более сложным, чем движение только вверх. История может идти более сложными узорами. Она может завиваться в петлю, быть спиралевидной, подниматься вверх, осуществлять рывки и, наоборот, сбиваться в сторону и даже течь вспять. Темпоцентризм отвергнутый (снятый) позволяет нам рассмотреть историческую модель взаимодействия разных акторов международных отношений с разных точек зрения.

Таким образом, критика хронофетишизма и темпоцентризма в социологии международных отношений — очень позитивный момент. Она не просто говорит, что нечто плохо. Она говорит, как хорошо и как важно для науки международных отношений рассмотреть вещи под другим углом зрения, учесть историческое измерение тех процессов, которые происходят в сфере международных отношений.

Тем самым мы переходим от тонкого описания к плотному (густому) описанию, как считал Клиффорд Гирц (антрополог), говоря, что «в науке может быть тонкое описание (“жидкое”) и “густое” описание».

• «Жидкое», которое оперирует только несколькими факторами, строит по ним схематическую модель.

• А «плотное» описание учитывает множество факторов, в том числе помимо первостепенных, которыми оперирует «тонкое» (слабое описание), также второстепенные факторы. И объем этих второстепенных, третьестепенных — менее заметных факторов может на самом деле радикально изменить картину того или иного общества, той или иной культуры. Применив это «плотное» описание («густое» описание) к международным отношениям, мы получаем историческое измерение.

Но это еще не все в социологии международных отношений. Совсем недавно вышла книга Хобсона, которая называется «Евроцентризм в международных отношениях». Эта книга посвящена проблематике научного расизма. Про Гитлера там почти ничего не говорится, расизму уделяется совсем небольшая часть. В основном автор описывает все формы международных отношений, всю науку о международных отношениях, всех авторов, которые писали на эту тему, как сознательных или бессознательных представителей научного расизма. С его точки зрения, вся область международных отношений представляет собой зону расизма.

Что значит расизм? Утверждение того, что одни расы выше, чем другие расы. Парадоксальный, скажете вы, подход. Но, если мы вспомним сейчас, что такое в целом теория постпозитивистских парадигм (постпозитивистские парадигмы в международных отношениях), мы увидим, что к этому подводило все предшествующее. Просто это кульминация данного подхода. Все постмодернисты, постпозитивисты видели проблему в доминации, в воле к власти. В том, что дискурс международных отношений есть не что иное, как установление неравновесных взаимодействий между субъектом и объектом и в экономике, и в элитах и массах (об этом мы говорили), и в понятии «князь», и в понятии «СМИ» (открыто и скрыто) — везде мы имеем неравновесную модель.