Книга Германия на заре фашизма - Андреас Дорпален

Между тем именно этот факт поставил перед Гренером весьма деликатную проблему. Генерал был преисполнен решимости любой ценой сохранить главное достояние, оставшееся у Верховного командования и Германии, – личность и авторитет Гинденбурга. Позднее Гренер откровенно признал, что понимал ограниченность маршала, но был убежден, что нации более чем когда – либо необходим авторитет этого почти легендарного представителя старых прусских традиций. Положение Гинденбурга необходимо было сохранить и для выполнения будущих миссий. Если его не коснутся существующие неприятности, возможно, в один прекрасный день он станет проводником нации к будущей сильной Германии. Поэтому было очень важно, чтобы его имя осталось незапятнанным слишком тесной ассоциацией с новой республиканской властью.

По этой причине Гренер взялся за ведение всех переговоров с новым правительством, оставив Гинденбурга на заднем плане. По этой же причине Гренер предложил осуществлять руководство возвращением войск из штаба армии, а не из Берлина. Нельзя было исключить опасность того, что, вернувшись в столицу, маршал окажется вовлеченным в политические беспорядки, которыми были так богаты те тревожные дни. Гренер также всячески старался отделить имя Гинденбурга и Верховное командование армии вообще от перемирия, подписанного 11 ноября 1918 года в Компьене, недалеко от Парижа, в ставшем хорошо известным вагоне специального поезда маршала Фоша. Глава немецкой делегации, прибывшей для заключения перемирия, Эрцбергер получил указание принять тяжелые условия, поскольку дальнейшее сопротивление представлялось невозможным. Вопреки всем ожиданиям, он сумел добиться смягчения отдельных условий, и по возвращении делегации в Спа и Гинденбург, и Гренер с благодарностью признали, что Эрцбергер сослужит отечеству отличную службу. Однако то, что было сказано в тиши кабинетов, не предназначалось для широкой общественности. Гренер хранил молчание, чтобы не взваливать на маршала и Верховное командование ответственность за решение, которому предназначено было стать чрезвычайно непопулярным. Гинденбург, без сомнения, был движим теми же мотивами, но многие его приближенные чувствовали, что он не хочет выступать за Эрцбергера, человека, не принятого консервативными националистическими группировками, к которым был близок маршал.

Чтобы особое положение и миссия Гинденбурга не подвергались сомнению, Гренер решил издать приказ, определяющий исключительный статус маршала, и в том же духе потребовал полной независимости армии от правительства и Учредительного собрания, выборы которого предстояли в ближайшем будущем.

«Фельдмаршал фон Гинденбург, – было сказано в приказе, – считает своим долгом как можно дольше охранять существование Верховного командования вооруженных сил, поддерживая его всей силой своего личного авторитета. Существование Верховного командования является жизненно необходимым, поскольку военное министерство в Берлине показало свою неспособность, под давлением обстоятельств, осуществить меры, необходимые для реорганизации армии. Являясь органом, вне правительства и Учредительного собрания, Верховное командование находится в более благоприятном положении для оказания влияния, в случае необходимости в процессе дебатов Учредительного собрания, в первую очередь на правительство. Необходимость защитить имя и достоинство фельдмаршала, являющееся символом единства нации, тем более велика, что в настоящий момент невозможно предвидеть, какие новые разрушительные элементы попытаются воздействовать на армию и народ».

Чтобы удержать Гинденбурга вне политики, Гренер разоблачал также старания всех антиреспубликанских группировок объявить маршала своим человеком. Немецкой национальной рабочей партией было сделано две попытки убедить маршала выступить в качестве ее кандидата на предстоящих выборах в Учредительное собрание. Гинденбург отказался, мотивируя свое решение тем, что, являясь главой армии, он не должен входить в какую – либо партию (но, вероятнее всего, он отклонил бы это предложение, даже будучи частным лицом). Гренер старался исключить подобные попытки в будущем, поэтому в приказе было сказано: «Имя фельдмаршала не должно использоваться в пропагандистских целях ни одной партией. Если бы маршал оказался втянутым в партийную борьбу, он неизбежно оказался бы более близким какой – то одной части нации и чуждым другой. Такого положения следует избежать. После печального исхода войны, повлиявшего на всю нацию, фельдмаршал, находясь на службе отечества, имеет моральное и историческое предназначение служить всей нации в целом, а не одной ее части».

Гренер старался удалить Гинденбурга с политической арены, но при всем своем желании он не имел возможности полностью изолировать армию от политики. Одной из его первых мер после отъезда императора стало признание мощи революционных сил путем придания им официального статуса в армии. Умело контролируемые им и правительством солдатские советы, возникавшие во всех воинских подразделениях по образцу российских советов, были значительно умереннее в требованиях, чем рабочие и солдатские советы в городах и населенных пунктах Германии. Поэтому дисциплину в войсках удавалось поддерживать без особых проблем.

Мирясь с существованием солдатских советов, Гренер неизбежно обзавелся врагами. Благодаря его опыту, осторожности и благоразумию нападки критиков были направлены только на него, обходя стороной Гинденбурга. Желая во что бы то ни стало сохранить незапятнанным имя маршала – символ мощи и единства нации, – он с готовностью мирился с этими нападками. Гинденбург же, со своей стороны, не так уж был готов стать на защиту Гренера. Он оказывал ему некоторую поддержку в личных письмах и беседах, в одной из которых сообщал, что его собственный опыт общения с солдатскими советами в армейских штабах оказался крайне неблагоприятным, но даже много лет спустя он не пожелал защитить действия Гренера публично.

В начале ноября Гинденбург и Гренер уехали из Спа, чтобы создать свой штаб на немецкой земле. Они намеревались отправиться в Хомбург, курортное место у подножия гор Таунус, расположенный недалеко от Франкфурта – на – Майне, где находился один из императорских штабов во время войны. Планы пришлось изменить, когда хомбургские рабочие и солдатские советы выдвинули требование, чтобы все члены Верховного командования, кроме Гинденбурга, которого даже они не осмеливались тревожить, сняли эполеты и сдали оружие. Совет Касселя – крупного промышленного центра – оказался более гостеприимным и с готовностью принял маршала и его штаб. Чтобы воздать ему должные почести и доставить удовольствие, к прибытию военных в город улицы были украшены традиционными прусскими черно – белыми цветами, а члены совета надели черно – белые нарукавные повязки вместо обычных красных. Прокламация, выпущенная председателем совета Альбертом Гржезински, лидером социал – демократов, впоследствии прусским министром внутренних дел, предлагала населению выказать Гинденбургу максимум уважения. «Гинденбург принадлежит немецкому народу и немецкой армии. Он привел свою армию к славным победам и не покинул своих людей в час кризиса. Еще никогда он не был ближе к нам в величии его исполненной сознанием долга службы, чем сегодня. Он под нашей защитой. Мы знаем, что и военные, и гражданское население Касселя уважают и восхищаются этим человеком. Среди нас он в полной безопасности. Фельдмаршал носит оружие, как и все сопровождающие его офицеры».