Книга История княжеской Руси. От Киева до Москвы - Валерий Шамбаров

Крещение потребовало от св. Владимира скорректировать не только политику, но и пересмотреть свои семейные дела. В связи с этим летописец привел легенду, которую в XIX в. подхватили либеральные историки, писатели, композиторы. О том, как князь, насильно взявший полоцкую Рогнеду, охладел к ней, увлекшись другими женщинами. Оскорбленная супруга хотела убить его ножом, но князь перехватил ее руку и вознамерился казнить ее. Повелел одеть свадебное платье и ждать смерти. Однако Рогнеда подговорила ребенка Изяслава, он объявил вошедшему отцу:

«Ты не один здесь».

Тот устыдился сына, отменил приговор и, по совету бояр, вернул Рогнеде и ее отпрыску отцовский удел, Полоцк.

Все это не более чем байка. К сожалению, Нестор насобирал в свою летопись немало сплетен и фольклорных фантазий, не выдерживающих не то что критики, а даже совсем абсурдных. Например, о том, что у князя было 300 наложниц в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 в Берестове. Хотя достаточно вспомнить, что в году всего 365 дней. На 800 дам князю потребовалось бы более 2 лет! А 8 лет своего языческого правления он провел в непрерывных походах, отправляясь с одной войны на другую, в Киеве бывал лишь короткими наездами. Аналогичную несуразицу легко увидеть и в ситуации с Рогнедой. Владимир состоял с ней в браке 8 лет, и она родила 5 детей. Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, Предславу. Какое уж тут охлаждение! В язычестве она оставалась законной и любимой супругой Владимира. А при удалении жены с ней почему-то уехал лишь старший ребенок, младшие сыновья отправились в другие города, дочь осталась в Киеве…

Кроме Рогнеды, у Владимира было еще несколько жен. Второй по счету стала беременная гречанка, супруга казненного брата Ярополка, на Руси ее звали Преславой. Это диктовалось не извращением, не похотью. По славянским обычаям, вдова переходила к брату покойного. Конечно, бывшая монахиня была не пленницей, а может и не монахиней — Святослав Игоревич и Свенельд, правивший при Ярополке, не приводили пленных византийцев, при заключении мира их вернули императору. Скорее, она была греческой шпионкой, подсунутой направлять политику Ярополка. Она была значительно старше юного мужа, могла воспитывать и наставлять его. Разница ее возраста с Владимиром была еще больше, лет 12–15. Но за преступления супруга она не отвечала, и Владимир поступил, как требовало русское право. С гречанкой он не жил как с женой, но принял в семью, содержал наравне с другими женами и признал своим ее сына Святополка. Хотя на Руси таких детей называли «сыновьями двух отцов».

Авторитет князя, побеждавшего всех врагов, был огромным. Многие монархи тянулись вступить в союзы. Даже христианские властители стремились породниться с язычником, готовы были отдать ему своих родственниц. Среди жен Владимира летописи называют внучку германского императора чешку Мальфриду, родившую сына Вышеслава, еще одну чешку Адель, родившую Святослава и Мстислава, мелькают и норвежка Олова, болгарка Милолика[27]. Не уточняется, от каких матерей родились Судислав и Позвизд. Ревновать у язычников было не принято. Напротив, славянки гордились количеством жен у своих мужей. Та же Рогнеда намеревалась стать второй женой Ярополка в дополнение к гречанке.

Но когда князь обратился к Христу и предъявил претензии на руку византийской царевны, многоженство оказалось уже недопустимым. Дети и те его супруги, кто еще пребывал в язычестве, приняли крещение одновременно с Владимиром. Но этих жен и впрямь требовалось куда-то убрать. Помог другой обычай, издавна существовавший на Руси, давать детям в уделы те или иные города. Сыновья еще детьми ехали туда с пестунами-боярами, с младых лет постепенно постигали искусство управления, ведения хозяйства. Для них формировали дружины из сверстников, боярских сыновей, они росли вместе с князьями, становились их помощниками. Так когда-то росли Святослав, сам Владимир с братьями.

Теперь великий князь сделал то же самое. Старшего сына, Изяслава, назначил в Полоцк. С ним отправил и любимую Рогнеду. Государь счел, что в родном городе ей будет легче перенести перемену своего положения. Вышеслав был определен в Новгород, с ним уехала Мальфрида. Святополк с матерью-гречанкой получил Туров, землю дреговичей, Святослав с чешкой — землю древлян. Мстислав был назначен в Тмутаракань, Ярослав в Ростов, Всеволод во Владимир-Волынский, Судислав в Псков. Но какого-либо разделения страны это не предполагало. Владимир назначал сыновей не в центральные города, а по границам. Они оставались в полном подчинении отца, выступали его наместниками на далеких окраинах, должны были вырасти настоящими правителями и воинами.

На Руси было учреждено четыре епархии. Но процесс ее обращения к новой вере стал далеко не быстрым и не гладким. Крещение Киева воодушевило князя, сразу же после этого был намечен Новгород. Уж этот-то город был для Владимира почти родным, его главной опорой. Его дядя Добрыня вообще «прирос» к Новгороду, женился на местной боярышне. Тут и христианство уже начало утверждаться, действовал храм Преображения Господня. Сюда и отправился с легким сердцем Добрыня Никитич с недавно окрещенными дружинниками и епископом, Иоакимом Корсунянином. Этот уроженец Херсонеса был достойным пастырем, искренне отдал себя великой задаче, привести к вере Христовой северные края. Он знал русский язык, впоследствии записывал исторические предания новгородцев и стал автором летописи.

Но это было позже, а поначалу Новгород встал на дыбы против христианства. Причем организовали сопротивление не язычники, а «волхв» Богомил, проповедник богумильской ереси. Объединиться с язычниками оказывалось для еретиков ничуть не зазорно, главное — не допустить утверждения Православия. Богомил взбунтовал народ, его поддержала и часть бояр, постановила новой веры не принимать. Восточную, Торговую сторону, где жители составились из словен, тысяцкий Путята удержал в повиновении. Встретил Добрыню, Иоаким ходил по улицам и учил людей, за два дня окрестил несколько сот. А западную часть города населяли финны-нарова, они были настроены совершенно иначе. Выбрали себе другого тысяцкого, Угоняя. Вооружились, разобрали мост через Волхов, выставили заряженные камнеметы.

Богомил и Угоняй подзуживали мятежников, толпа кинулась к дому Добрыни, зверски растерзала его жену, слуг и родных, разнесла храм Преображения. Только после того, как дошло до бесчинств, Добрыня применил силу. Ночью через Волхов переправился Путята с отрядом из 500 человек, захватил Угоняя с несколькими зачинщиками. Остальные бунтовщики навалились на десант, прижали к реке. Но утром к нему подоспел Добрыня с дружиной, велел поджечь ближайшие дома. Часть язычников разбежалась тушить пожар, других сломили, и они запросили мира. Условие было — снести капище и уничтожить идолов. После этого началось крещение новгородцев в Волхове. Оно шло непрерывно в двух местах, мужчины приходили и крестились выше моста, женщины ниже[28].

Ну а в Залесскую землю поехал первый ее князь Ярослав, будущий Мудрый. Но в то время вряд ли кто-нибудь стал бы называть его «мудрым», он был еще мальчиком, хромым от рождения. Он поехал с греком, епископом Федором. Однако здесь результат стал вообще нулевым. Город Ростов епископа выгнал. Князя-христианина тоже принимать не желал. Ярославу пришлось остановиться в селении с красноречивым названием Медвежий угол. Местные жители воспротивились, чтобы князь жил у них, но мальчик и его опекуны не устрашились, проявили упорство. Отец дал Ярославу хороших дружинников, и в стычках они взяли верх. На месте Медвежьего угла возникла крепость Ярославль.