Книга Блеск презренного металла - Светлана Алешина

— Спасибо за информацию, — иронически сказала я. — Моя знакомая Аглая знает про Шангри-Ла гораздо больше. Более того, она надеется в скором времени туда попасть и встретиться там с погибшими родителями. Любопытная интерпретация земли обетованной, тебе не кажется?

— Мне кажется, тебе нужно побыстрее выбросить из головы эти бредни, — безапелляционно заявила Маринка. — Есть вещи поважнее. Между прочим, тебе звонил тип, которого ты вчера искала — Галабуцкий, что ли, — и опять предлагал бумагу. Он очень извинялся за то, что его не было на месте, и предлагал бешеные скидки. Он просит дешевле, чем за туалетную бумагу, представляешь?

— Мне это совсем не нравится, — сердито ответила я. — И сам этот Галабуцкий вызывает у меня теперь большие сомнения. Не люблю необязательных людей. И мне не нужна туалетная бумага. Здесь что-то нечисто. Пусть ищет дураков в другом месте.

— А может, у человека проснулась совесть? — предположила Маринка. — У тебя — милосердие, а у Галабуцкого — совесть. Может быть, сегодня магнитная буря — ты ничего такого не слышала?

— Все равно, не желаю иметь дело с человеком, у которого совесть просыпается только во время магнитной бури, — решительно заявила я. — Если он будет опять звонить, так ему и скажи.

— Он не будет звонить, — возразила Маринка. — Он уже везет бумагу.

Я вытаращила глаза.

— Что значит — везет бумагу? Куда он ее везет?

Маринка пожала плечами.

— Сюда, наверное, — невозмутимо ответила она. — Разговор-то шел о нас…

— Сумасшедший дом! — в сердцах выпалила я. — У нас здесь что — склад? Мы еще ни копейки не заплатили, а он уже везет бумагу! Может, ты что-то не так поняла, дорогая?

— Я все поняла так! — парировала Маринка. — Кстати, Сергей Иванович присутствовал при разговоре. Если мне не веришь, можешь спросить у него.

— Вот уж где благотворительность в чистом виде! — пробормотала я, поднимаясь из-за стола. — И спрошу! Спрошу у Сергея Ивановича.

Сергей Иванович Кряжимский, мой заместитель, был у нас старейшим и самым авторитетным сотрудником. Его жизненный опыт, обширные связи и трезвый рассудительный ум очень часто нас выручали. По всем спорным вопросам мы рано или поздно обращались именно к Кряжимскому. Он действительно присутствовал в приемной, когда Маринка разговаривала по телефону с Галабуцким, но сразу же предупредил, что помочь мне ничем не может.

— Ольга Юрьевна! — заявил он. — Боюсь, я знаю не больше, чем вы. Да, разговор шел при мне, но я слышал только то, что сказала Мариночка, а она была в этот раз немногословна, поверьте. То, что Галабуцкий везет сюда какую-то бумагу, меня, по правде сказать, настораживает. Эта фигура вообще не вызывает у меня положительных эмоций. Выскочила она, извините, как черт из табакерки, никому неизвестна, ведет себя подозрительно… На вашем месте я был бы с этим товарищем крайне осторожным!

— Именно этой линии поведения я и собираюсь придерживаться, — пообещала я. — Жаль, что эта мысль не пришла мне в голову сразу.

Честно говоря, лично господина Галабуцкого мне не доводилось видеть ни разу в жизни. О его существовании я узнала только накануне от некоего Кособрюхова, с которым меня тоже связывало шапочное знакомство. Он занимал небольшую должность в комитете печати, но до сих пор не был замечен в какой-либо активности. Его неожиданный звонок с предложением помочь немало меня удивил. Но координаты Галабуцкого, располагающего запасами столь необходимой нам бумаги, я приняла с благодарностью. Что из всего этого вышло, вы уже знаете.

Одним словом, все мы находились в состоянии напряженного ожидания, когда в приемную редакции без стука ввалился мужчина лет пятидесяти, стриженный под машинку, с багровой морщинистой шеей и рыжей щеточкой усов под носом. Мужчина был одет в какую-то умопомрачительную косоворотку и полотняные белые брюки, а на голове у него красовалась старомодная шляпа из тонкой соломки. Он будто сошел с экрана — таких героев часто можно было видеть в фильмах пятидесятых годов о колхозной жизни: они там играют себе на уме завхозов и бухгалтеров-бюрократов, попадающих в разные комические ситуации. Вломившись в редакцию, этот человек окинул нас всех исподлобья цепким сердитым взглядом и недовольно рыкнул:

— Главный редактор есть тут?

Мы переглянулись, и я с некоторым сомнением произнесла:

— Допустим, я — редактор. А вы — Галабуцкий, насколько я понимаю?

Комический завхоз, наклонив голову, быстро подошел к столу и с размаху шлепнул по нему сложенной газетой. Совершив такой эффектный жест, он победоносно огляделся и веско сказал:

— Я — Пименов! И намерен требовать у вас сатисфакции по полной программе. Вот так вот!

Весь состав нашей редакции смотрел на этого непонятного человека, раскрыв рты. Во-первых, мы ждали Галабуцкого, а во-вторых, никто из нас и слыхом не слыхивал ни о каком Пименове. Между тем посетитель, не обращая ни на кого внимания, по-хозяйски рухнул в кресло, снял шляпу и принялся вытирать вспотевшую лысину клетчатым носовым платком. Его рыжие маленькие глазки сердито сверкали из-под кустистых бровей.

— А позвольте узнать, любезнейший, — деликатно произнес Сергей Иванович Кряжимский, — по какому поводу вы изволите требовать сатисфакцию?

Пименов зыркнул в его сторону быстрым взглядом и в величайшем волнении воскликнул:

— Ничего себе — по какому поводу! Да вы меня в своей газетенке оболгали! Выставили, можно сказать, на посмешище перед всей страной! А теперь притворяетесь невинными овечками? Не выйдет! Я вас всех выведу на чистую воду!

— Чего это мы вас оболгали? — враждебно спросила Маринка, которая чувствовала профессиональную антипатию к прорвавшемуся в редакцию скандалисту. — Выражения-то выбирайте! Здесь вам не полевой стан! — наверное, ей тоже пришли на память старые фильмы.

Гражданин Пименов обмахнулся старомодной шляпой и, грозно глядя на меня, ответил:

— Как же не оболгали? Просто-таки оклеветали, а не оболгали! Вон, полюбуйтесь! Что у вас в газетке написано? — он кивнул в сторону стола, где лежала брошенная им газета. — За это морду надо бить, уважаемые!

При этих его словах встрепенулся и придвинулся поближе наш редакционный фотограф Виктор, человек немногословный, но, как сейчас любят говорить, крутой, прошедший огонь и воду — в прошлом войсковой разведчик и участник в афганской войне. Кроме своей основной профессии, в которой Виктор, кстати, тоже был асом, он еще и осуществлял в редакции функции службы безопасности. Желающих бить нам морду он обычно брал на себя.

Его долговязая мрачная фигура произвела на разгневанного посетителя должное впечатление, и он, опасливо покосившись в сторону Виктора, чуточку сбавил тон.

— Пчеловод Пименов держит шесть ульев! — обиженно сказал он. — Это курам на смех! Но я не позволю над собой издеваться! Требую опровержения — не шесть, а шестьдесят шесть — так-то вот!