Книга Оранжевый парус для невесты - Вера Копейко

– Ма-ма! Это же класс! Свидетельство того, что вещь подлинная! Ручная работа – нитка никогда не заделывается.

– Не знала таких тонкостей. – Мать вскинула светлые брови и заложила за ухо прядь, волосы были чуть темнее, чем у дочери. – Что ж, Ольга, я за тебя спокойна. Ты не останешься без куска хлеба. Если что… – добавила она.

Ольга почувствовала в голосе матери тревогу.

– Если что – что? – тихо спросила дочь.

– Ты знаешь, что меня тревожит.

– Юра, – ответила Ольга.

– Не совсем Юра. Ты.

– Но, мам…

– Что ж, если ты так решила, – она пожала плечами, – значит, это твой выбор.

– Мам, но он мне всегда был как брат.

– Он… перестал быть братом, верно? – Мать внимательно посмотрела на Ольгу. – Это… произошло на первом курсе, да?

– Да, мама. – Ольга не собиралась скрывать очевидное. – Но я уже выросла… – Она почувствовала, как слезы подступили к глазам. – Мы поженимся. Мы всегда про это знали, и вы тоже…

Мать вздохнула:

– Он приедет после армии? Вы так договорились?

– Конечно, – сказала Ольга. – Мы поженимся, – повторила она. – Правда, он хотел остаться служит после срока… Не знаю сколько…

– Я думаю, – мать внимательно посмотрела на нее, – пока нет детей, не обязательно спешить в загс.

– Ты… так считаешь? Ты за пробный брак? – Ольгины глаза округлились. – Ты правда так думаешь?

– Да, – сказала она. – В этом есть свой смысл. Понимаешь, в брак лучше вступать людям цельным, а не половинкам.

– Мама, что ты говоришь! – В голосе Ольги звучал неподдельный восторг. – А как же всякие слова о том, что мужчина и женщина соединяются, как две половинки целого? И в этом счастье?

– По-моему, это плохо, когда две половинки – в одно целое. Лучше когда сходятся две состоявшиеся личности, чтобы вместе жить.

– А вы… с папой? – осторожно спросила Ольга.

– Мы – две личности. Поэтому у обоих сложилась не только жизнь, но и карьера. Я не висела у него камнем на шее, и он мне не мешал. Ты ведь понимаешь, будь у меня другой муж, я бы не преподавала в институте, проехав столько гарнизонов. Я была бы просто женой военного.

– Ага, – засмеялась Ольга, – ты была бы членом женсовета.

– Вот именно. Досаждала бы таким, как Юра. Помнишь, как его заваливали пирожками и булочками, когда мальчику нужно было совсем другое?

– Ничего другого тетеньки не могли ему принести, – вздохнула Ольга.

– Поэтому и говорю, если соединяются две личности, то они позволяют друг другу развиваться дальше. Жизнь не заканчивается браком, она им начинается, настоящая, понимаешь? Нельзя надеяться на удачный брак, если один или оба из пары еще не стали собой. Так что оцени себя, оцени Юрия. Подумай. Квартира у тебя есть, образование есть. Голова на плечах тоже…

Ну и что? Ольга усмехнулась. Все, что тогда перечислила мать, у нее действительно есть, но пока ничего толкового не получилось.

Ольга шмыгнула носом.

Шторы на окнах, которые она задернула, уезжая, золотились под солнцем. Значит, уже не утро, а почти полдень. Солнце светит в это окно начиная с одиннадцати утра.

Ольга оглядела большую, почти свободную от мебели комнату. Она любила простор, привыкшая к нему с рождения. Когда она жила с родителями, всегда и везде у них были большие квартиры. Да, квартиры, как ни странно, повторила она. Потому что отец служил офицером, причем успешным. А эту однокомнатную, в Москве, она воспринимала как продолжение прежнего привычного простора.

Итак, из всего, что случилось этой ночью, какой вывод? Ох, неужели и впрямь этой ночью? Она покачала головой. Да, конечно, она не ошибается. Итак, из всего, что случилось этой ночью, ясно одно: в Питер к Виталию она больше не поедет. Никогда. И он никогда больше не приедет в Москву.

Ольга вскочила с дивана, сбросила черную куртку, в которой заснула. Расшнуровав ботинки, вытряхнула ноги из них, по очереди наступая носком на пятку сначала одного, потом другого, направилась в ванную. По дороге вылезла из бордового свитера и клетчатой рубашки, надетой под него. Ее она купила три года назад. Когда ехала впервые к Виталию. Она давно ничего себе не покупала, он не замечал, что на ней надето. Да замечал ли он то, что открывалось ему, когда она снимала? – насмешливо спросила она себя. Между ними все происходило механически, привычно, обыденно. Они давали друг другу то, что могли дать. Немного – быстрое соединение, от которого не оставалось никаких ощущений у нее, а он, судя по всему, испытывал лишь физическое облегчение. Она называла это – для обоюдного здоровья.

Ольга не относилась к числу легкоранимых из-за своей неграмотности особ, которые заламывают руки, жалуясь подругам: «Он засыпает сразу, как только…» А так хочется, чтобы щебетал о любви! Ольга узнала, что мужчины устроены по-другому.

Поэтому она лежала рядом с Виталием и думала, что завтра пойдет в Эрмитаж, послезавтра поедет в Павловск, потом – домой.

Зато на работе начальница Наталья Михайловна спрашивала всякий раз:

– Как съездила в Питер?

В голосе начальницы она слышала зависть. А усталость в ее, Ольгином, голосе наверняка объясняла по-своему – пресытилась за выходные.

Серые брюки Ольга сняла уже в ванной – путь от комнаты до ванной был слишком коротким, чтобы успеть раздеться догола.

После душа, с мокрыми волосами, замотанными белым махровым полотенцем, она пила кофе с лимоном, ожидая скорого прилива сил. А если они на самом деле прильют? – спросила она себя, испытывая странное успокоение. Что тогда сделает? Вымоет окно на кухне и тем самым поможет весне пробиться после зимы? Или пропылесосит большой ковер в комнате? Он огромный, без его теплого внимания остается только ниша, которую называют напыщенно «альков», где стоит ее кровать.

Да ничего она не станет делать, поняла Ольга совершенно ясно, когда вымытую кружку из-под кофе с надписью «Greece» – подарок Поппи – перевернула вверх дном на решетку в сушке.

Ольга снова вернулась в гостиную и почувствовала, что щеки стали мокрыми. Она упала на диван и разрыдалась.

Плакала долго, догадалась она, подсунув руку под щеку. Вышитая наволочка совсем мокрая. А она только что надела новую, жалко, если нитки полиняют.

Что же выплакивала она сейчас? Нет, ничего она не выплакивала, она оплакивала. Себя прошлую. Которая на самом деле ездила в Питер и принимала Виталия у себя только потому, что… Ольга засунула голову под подушку. Не хочется признаваться, нет. Но никуда не денешься.

Она боялась лишиться самой возможности – брать и давать. Хотя бы у кого-то. И хотя бы кому-то. Она опасалась стать похожей на начальницу Наталью Михайловну. Она видела, как эта женщина входила в магазин «Интим» на Кузнецком мосту.