Книга Месть Гиппократа - Марина Серова

Я вспылила и горячо возразила:

— Все, что ты, Киря, перечисляешь, входило в ее обязанности. Наталья с Валерием ей за это платили. Понимаешь?

— Деньгами все не измеришь.

— Это верно. Но ты согласись, что все-таки очень странно умерла старушка.

— А что странного? Больной человек. Села обедать, а тут ее кондратий и хватил. Мало ли бывает таких случаев.

— Странного много, Киря. Хотя бы ложка в правой руке.

— А ты левой рукой ешь?

— Ну у нее же правая рука не двигалась! Понимаешь?

— Может, в этот день она у нее отошла…

— Если отошла, значит, наступило улучшение. С чего же тогда повторный инсульт?

— Таня, ты же знаешь, что это может случиться в любой момент. Тем более у человека была ранее черепно-мозговая травма.

— Хорошо, а жидкость в легких? Ведь старуха захлебнулась. Это вас не насторожило? Ложку в больной руке держать смогла, а поднять голову — нет. И хлеба на столе нет.

— Может, она вообще хлеб не ела? Она же раньше была артисткой. У них разные диеты, сама знаешь. Вообще-то об этом, честно говоря, речи не было.

— Тут, Киря, ты, может быть, и прав. Я выясню. — Беседуя, мы курили с ним одну сигарету за другой. В кабинете было уже не продохнуть, хоть топор вешай.

— Таня, может, чайку сообразить?

— Давай, соображай.

Киря взял пол-литровую банку и вышел. Минут через десять мы уже наслаждались крепким чаем с лимоном.

— Я взялась за это дело, Володя. Назвался груздем — полезай в кузов. Сегодня мне заплатят аванс.

— Понятно, поэтому ты и отыскиваешь кочки на ровном месте.

— Может быть. — Я поднялась. — Спасибо, Володя, за чай, за помощь. — Я взяла свою сумочку и направилась к выходу.

Вернувшись в автомобиль, я достала список с адресами, которые переписала из дела, и задумалась, куда направить свои стопы.

С самого начала необходимо было посетить место происшествия. Я хотела увидеть все своими глазами. Надо заехать к Наташе и взять ключи от квартиры.

— Так и сделаю, — вслух пробормотала я. — Заодно встречусь с соседями. Итак, ласточка моя, едем на Рахова.

Квартира Ангелины Васильевны находилась в кирпичной девятиэтажке на третьем этаже.

Но начала я с соседей. Позвонила в квартиру напротив.

Приоткрыв дверь, выглянула седая пожилая женщина.

— Вам кого, девушка?

— Здравствуйте. Я бы хотела расспросить вас о бывшей соседке, Ангелине Васильевне.

— Вы из милиции, что ли?

— Да, я из УВД. — Я достала свое просроченное удостоверение, которое получила, когда проходила практику, и показала старушке. Та взяла его в руки, внимательно рассмотрела, сощурив глаза, но в силу плохого зрения ничего подозрительного не обнаружила.

Сняв цепочку, женщина впустила меня в свое жилище и включила свет в прихожей.

— Проходите. Вот сюда пальто повесьте.

Передняя была завалена картонными коробками и мешками и напоминала склад second hend. Воздух в квартире был тяжелым. Пахло старостью. Крашеный пол давно не подновлялся. Краска в некоторых местах облупилась до досок.

— Кто пришел? Кто прришел? Прроходите, — донеслось из глубины квартиры.

Я повесила пальто и прошла в комнату. Обставлена она была совсем не в стиле модерн. Старая, грязная обивка дивана и кресел протерлась до дыр. В углу у балкона стояла этажерка с потрепанными книгами. На этажерке — клетка с волнистым попугайчиком. Засаленные обои в некоторых местах висели клочьями. Слева за дверью находился еще один склад ненужных вещей, из-за чего дверь открывалась не полностью.

Запах птичьего помета в сочетании с запахом старости — это нечто, не поддающееся описанию.

— Присаживайтесь на диванчик, милая, — любезно пригласила хозяйка.

— Спасибо, — я присела на самый краешек.

— Что же вас привело ко мне? Вроде бы я все уже рассказала, что знала. Ан нет, опять прислали работника.

— Иди поцелую. Иди поцелую, — раздалось из клетки. Старушка заулыбалась.

— Это Гошка-хулиган.

— Гоша хорроший. Иди поцелую.

— Я хотела кое-что уточнить по поводу смерти Ангелины Васильевны. Если вы не против, то задам вам несколько вопросов.

— Гоша хорроший, хорроший, — не унималась птица. — Иди поцелую.

— Ну иди, иди поцелуемся. — Старушка встала, подошла к клетке и, наклонившись, потянулась к птице губами.

Та потыкалась клювом в ее губы и в порыве благодарности за внимание к собственной персоне залепетала:

— Чаю хочешь? Чай пить будем, да?

— Будем, будем. Вот только поговорим и будем пить чай. А ты, Гошенька, не мешай пока. Посиди, умница, тихонечко.

Закончив обмен любезностями с болтливой птицей, старушка обернулась ко мне.

— Идемте, милочка, на кухню. А то он, пожалуй, не даст нам поговорить. Он у меня, вообще-то, славный. Все на свете понимает птичка. Мою серую жизнь скрашивает. Не так уж много радостей в этой жизни. Идемте.

Мы прошли со старушкой на кухню. Там царила та же удручающая обстановка. Облезлый холодильник и ведерко под раковиной — активно подтекала ржавая труба.

Я присела на ободранную табуретку гигантских размеров, изготовленную умельцами не знаю какого века.

— Ты че там делаешь? Чай пить будем, да? — раздалось из комнаты.

— Вот каналья. Он у меня гостей ужасно любит. С каждым побеседовать норовит.

Лицо старушки светилось любовью к надоедливой птице.

Вообще-то надо отдать старушке должное. Несмотря на тяжелый запах и кучи ненужного барахла, в квартире все же не было грязно. Когда-то эта квартира, возможно, выглядела вполне современно и была ухоженной. Но одинокая жизнь, недостаток средств к существованию и ослабевшее здоровье потихоньку делали свое черное дело. На такое существование, к сожалению, обречены все одинокие старики в нашей стране.

— Анастасия Петровна, в своих показаниях вы утверждаете, что в день смерти Ангелины Васильевны в ее квартиру никто не входил и никто не выходил оттуда до момента трагедии. Вы это абсолютно точно утверждаете? Ведь вы же не наблюдали за ее дверью все утро? Так?

— Так, конечно. Но у нас лифт очень шумно работает. Всегда слышно, когда на нашем этаже останавливается. На нашей площадке еще две квартиры. В одной уже полгода никто не живет. Что-то там хозяева ее продают, перепродают. Сейчас ведь как… Сами знаете. Новые магазины открываются, через месяц закрываются. В некоторых квартирах хозяева без конца меняются. Так сказать, новый стиль жизни, будь он неладен.

И как бы в подтверждение ее слов из комнаты раздалось: