Книга Бабочка на огне - Елена Аверьянова

Ее вожделенная нижняя полочка, до которой она все-таки добралась, оцарапав левую ногу и больно ударившись о какой-то железный ящик правой коленкой, оказалась занята толстой теткой с двумя малолетними детьми — хулиганистыми даже на вид мальчишками лет семи-восьми.

С верхней полки свешивался, корчил рожи третий хулиган — старшенький. Катюша поняла, что тетку с тремя детьми беспокоить и спрашивать о нижней полке не надо. Судя по расправленным постелям и огромному количеству еды на столике, семейство расположилось в незаконно занятом купе всерьез и надолго.

«Ну-ка, попробуй, тронь нас», — словно говорил весь вид честной компании.

Катюша не решилась, сделала вид, что ей просто надо пройти мимо. К тому же из туалета лез, расталкивая дачников и пиная ногами их скарб, такой же толстый, как тетка, дядька — очевидно, глава семейства.

Катюша поспешила обратно — к проводнице.

— А я при чем? — накинулась на Катюшу толстая — близнец той, что сидела в чужом купе, к тому же красная, потная и злая — проводница. — Тебе билет неправильно продали, а ты мать-героиню с ее дитями согнать с их местов хочешь.

— Да не хочу я никого сгонять, — начала оправдываться Катюша, хотела сказать, что она согласна на любое другое, свободное место.

— А не хочешь, так и сиди здеся, не мешай мне работать, — ответила проводница и с грохотом закрыла перед носом Катюши дверь.

— Что же мне до Москвы стоя ехать? — крикнула Катя, но проводницу больше беспокоить не стала, решила, что, наверное, карма у нее такая — что все ее обижают.

Час она отстояла в потной толпе, в коридоре, находя прелесть в разглядывании однотипного пейзажа за окном — поле, лес, деревня, поле, лес, станция, поле, лес… Постепенно коридор, тамбур, проходы между вагонами опустели: дачники вышли. Катюша осталась стоять одна. Проводница выскакивала из своего служебного купе на каждой станции, но Катюшу в упор не замечала. Пришло время вечернего чая. Почти во всех отсеках звякали ложками, размешивая в стаканах сахар, негромко разговаривали. Проводница наливала в стаканы горячую воду из титана, нарочно отклячив зад, чтобы Катюша втиснулась в угол и не дышала.

— И чего стоит, — бубнила себе под нос толстая тетка. — Местов нет и не будет. Села бы тихонько в уголок и сидела, людям не мешала отдыхать.

«Пожалуй, она меня и с поезда ссадит», — испугалась Катюша, но тут дверь, ведущая из тамбура в вагон, открылась, и на пороге возник давешний Катюшин знакомый — крепыш с лицом солнышка.

Не ожидая увидеть Катюшу вот так сразу, крепыш смешался, сказал: «Вот какая встреча неожиданная», — и она поняла: он здесь, потому что искал по всему поезду ее.

Потом крепыш-солнышко перевел глаза на Катюшин багаж, стоявший у ее ног маленький стильный чемоданчик — подарок бабушки, понял, что девушку, так он назвал Катюшу на перроне, обидели, и повернулся суровым лицом к наблюдающей за их встречей проводнице.

— Местечка девушке не досталось, — не дожидаясь вопроса, заискивающе сказала та и сделала движение, похожее на поклон вежливых японцев.

Крепыш использовал представившийся ему шанс познакомиться с понравившейся ему Катюшей на все сто процентов. Очень важно он достал из кармана чисто выстиранной джинсовой рубашки удостоверение подполковника милиции, сунув его под нос проводнице, подождал, пока она прочитает, что там о нем написано, вслух, сказал:

— Девушка едет в Москву на задание. У меня — отдельное купе в последнем вагоне. Предоставьте нам дополнительный комплект белья. И чтобы никто о том, что я вам сказал, кроме нас троих, не знал.

— Что ж вы раньше-то молчали? — испуганно спросила проводница открывшую рот Катюшу и опять поклонилась, подавая белье.

— Вы поняли меня? — переспросил крепыш, оказавшийся важной милицейской шишкой. — Никто не знал. Пойдемте, коллега, — уважительно сказал он Катюше, и та повиновалась.

А что ей оставалось делать? До Москвы путь не близкий — не куковать же всю ночь в коридоре.

Творческое воображение, которое всегда выручало ее в трудную минуту, уже, по-видимому, спало, как и большинство пассажиров поезда, и не предупредило Катюшу об опасности. Сама Катюша тоже очень хотела пить, есть и спать, поэтому шла не столько за крепышом, сколько в направлении, где можно было попить, поесть и поспать. Если б она только знала, какую цену ей придется заплатить за исполнение этих простых человеческих желаний, она бы ни за что не пошла. Она бы попросила или купила у проводницы большую банку клея, намазала бы им пол в коридоре и встала бы на это место, чтобы никто не смог отодрать ее от пола до самой Москвы. Но задний ум тем и силен, что в минуту опасности находится в резерве у человека — отдыхает, готовится к объяснениям по поводу того, что произойдет без его прямого участия.

— Располагайтесь, как вам удобно, — сказал подполковник, когда Катюша зашла в купе. — И давайте знакомиться. Я — Родион Раскольников.

Катюша хоть и засыпала уже прямо на ногах, но неожиданно взвизгнула и засмеялась от сказанного крепышом-солнышком. Тут же, не останавливаясь, продолжая смеяться, она пришла в ужас. Во-первых, потому, что своим дурацким смехом могла обидеть хорошего человека. Во-вторых, потому что имечко у подполковника действительно было странноватое, с биографией — имечко. В третьих, — и это оказалось самое смешное, над этим Катюша, собственно, и смеялась, не могла сдержаться, — потому, что ей, в свою очередь, тоже полагалось представиться.

Родион смотрел на Катюшу спокойно, не обижаясь. Видимо, как и она, привык наблюдать радость людей по поводу своего «горя». Правда, не такую бурную, как та, что выдавала взвизгивающая, стонущая, даже подвывающая от смеха Катюша.

— Очень приятно, — прорыдала она наконец. — Я, ой не могу, — вытерла слезы, — Катюша Маслова.

Родион Раскольников, хоть и был подполковником, тоже не смог сдержаться, перегнулся от смеха пополам и в таком удобном положении, чтобы живот ненароком не разорвался, начал ухать филином.

В стены купе заколотили, закричали «безобразие» проснувшиеся пассажиры. Катюша и Родион повалились на одну и ту же нижнюю полку, схватили одну и ту же подушку, с двух сторон вцепились в нее зубами, чтобы прекратить наконец «безобразие», задушить глупый смех. Близко-близко от себя Катюша увидела глаза Родиона, испугалась, но было уже поздно.

Подушка полетела на пол — теперь она им мешала.

Никакой романтики не было. Посопели, повздыхали страстно на нижней полке, легли спать на разных. Глубокой ночью проснулись одновременно, встретились еще раз, разошлись опять: он — теперь уже до утра, она, Катюша, так и не заснув, села за стол есть. Колеса поезда стучали, укачивали, и это было хорошо. Что стало бы с ними, если бы состав замедлил ход и крепыш Родион проснулся? Пришлось бы завязывать отношения.

К долгим отношениям Катюша не была готова, да и, честно сказать, не очень-то на них рассчитывала. Короткие — не то, чтобы презирала, не понимала: зачем они? Лично с ней такое случилось впервые. Катюша ела курицу, смотрела в окно — из темноты в темноту: там что-то проплывало. Катюша заплакала — просто так, не отчего. За час до прибытия поезда в Москву, когда пассажиры только-только начали просыпаться, она вышла на станции, где и планировала остановиться, — здесь жила бабушкина подруга тетя Зина.