Книга Дневник заштатной звезды - Пол Хенди

Однако самое худшее произошло, когда я воздел руки к Мими-Белоснежке, проникновенно затянув «Видишь, звездочка упала, загадай свое желанье». Дело в том, что сразу за следующей строчкой «И твои желанья сбудутся» в музыке наступает пауза, и вот как раз в этот момент кто-то из пенсионеров в зрительном зале пустил ветры. Проказник угадал точно в синкопу, идеально заполнив интервал. Я знаю комиков, готовых отдать правую руку за такую синхронизацию. Совпала даже тональность. О нет, это было не какое-нибудь там застенчивое «пфью» и не изящный «пук». Это был самый громкий из всех неприличных звуков, что только можно себе представить, – энергичный, живой, трубный, настоящий старомодный пердеж, от которого с потолка сыплется штукатурка, а на стенах шелушится краска. Это был пердеж из разряда тех, что можно произвести лишь под очень сильным лекарством. Одного такого хватило бы за глаза, но следующая строчка в песне – «Как гром среди ясного неба».

Ремарка: Истерический смех из оркестровой ямы.

Позднее, за кулисами, Мими была очень любезна и все время восхищалась, как, по ее мнению, мастерски я справился с ситуацией.

Считается, что агенты должны ободрять своих подопечных: осыпать их похвалами и петь дифирамбы. Макс же сказал, что, на его взгляд, спектакль – дерьмо. Так и сказал: «Дерьмо». Точка. Поистине высокая похвала от образца лаконичности.

Я поинтересовался у Жуткой Бабс ее мнением.

– Не спрашивай меня, дорогуша, – ответила та. – Я сидела в баре.

После спектакля они долго не задержались. Макс договорился поужинать с Мими: думаю, он пытается подписать ее в свои клиентки. Я непрозрачно намекал, что тоже голоден, но Макс просто посоветовал «сжевать биг-мака». И еще я заметил, как уже в дверях он вручил Пиппе свою визитку, сказав, чтобы та обязательно позвонила, когда будет в Лондоне.

25 января

Зашел сегодня в «Бутс»: искал подходящий оттенок для ресниц. Но стоило мне поднять глаза – как вы думаете, кого я там увидел? Мими Лоусон собственной персоной. Исполнив целый ритуал из серии «Какая неожиданная встреча!», она спросила, не хочу ли я составить ей компанию на чашечку кофе в театральном буфете. Скрипя зубами, я согласился – и в результате проторчал там больше часа. За это время я выпил лишь стакан апельсинового сока, закусив бисквитом «Яффа». Мими же успела уговорить четыре батончика «Марс», восемь чашек кофе и пятнадцать сигарет. Она была чересчур энергичной, широко распахивала глаза и все время улыбалась какой-то маниакальной улыбкой – вроде «улыбки крестьянки», с которой явно что-то не в порядке: будто Мими много лет учили правильно улыбаться, а она вдруг позабыла. Мими сказала, что я хороший собеседник.

ХОРОШИЙ СОБЕСЕДНИК?

Да я слова вставить не мог. Всего лишь раз мне удалось заикнуться о моем телешоу, «Саймон говорит». Все остальное время было одно сплошное «я, я, я». Мне пришлось выслушать историю о ее матери, о трех замужествах и о путаных отношениях с одним джентльменом, которые длятся долгие годы, но все как-то не срастается. Я поинтересовался, как прошел ужин с Максом, но ей явно не хотелось об этом говорить. Вместо этого Мими вдруг заявила, что подумывает обратиться к Богу. Именно тогда я извинился и встал из-за стола. Уже на выходе я столкнулся с Пиппой и Манки-Манчини, как раз входившими в буфет. Пиппа выглядела бесподобно – хотя я и не мог не отметить, что она в той же одежде, что и вчера. Сняв солнцезащитные очки, Манки небрежно кивнул в сторону Мими, но та бросила на него уничтожающий взгляд. Тогда он повернулся ко мне и, ехидно осклабившись, многозначительно подмигнул. Я сгреб его за грудки и с размаху врезал прямо по его самодовольной роже, причем несколько раз.

Разумеется, ничего такого я не сделал. Я просто улыбнулся Пиппе и произнес:

– Это не то, о чем ты подумала.

С такой же милой улыбкой она ответила:

– И это тоже.

26 января

Завтрашнего дня я не жду совсем. Завтра – самый худший день в году.

27 января

Мама обожала комедию. Одно из воспоминаний, что я пронес с самого детства, – это как она буквально рыдает от смеха перед экраном телевизора, где показывают выступления популярных комиков конца семидесятых – начала восьмидесятых.

Мама была удивительной женщиной и полной противоположностью отцу. Тот становился веселым, только когда выходил на сцену; за кулисами же душой общества была именно мама. Настоящий сгусток энергии, всегда такая отзывчивая, чуткая, дружелюбная. За всю жизнь мама не сказала дурного слова ни одному человеку и проявляла безграничный энтузиазм во всем, за что бралась.

Мама и папа познакомились в 1961-м, на эстрадном концерте в театре «Регент», в Роттердаме. Она выступала в группе танцовщиц, а он был комиком на разогреве у таких знаменитостей, как Элрой Безрукое Чудо и Боб Бимон со своими «Комическими Голубками».

Они полюбили друг друга и поженились в 1964-м.

Мама всегда мечтала стать комедийной актрисой – это было ее самое сокровенное, так и не осуществившееся желание. Мне кажется, отцу была не очень-то по душе мысль, что мама, будучи человеком гораздо более веселым, может оказаться успешнее его. В 1966-м маме пришлось бросить шоу-бизнес: в тот год на свет появился мой брат, а семью годами позже, в 1973-м, забрыкал ножками и я.

Пока мы росли, брат не проявлял к шоу-бизнесу никакого интереса (сейчас он служит бухгалтером в Донкастере). Мама, разумеется, нисколько не волновалась по этому поводу, но я знаю, что, когда еще в раннем возрасте я в первый раз вышел на сцену, ей было очень приятно. Не оказывая никакого давления, она всегда ободряла и поддерживала меня во всем, что я делал.

– У тебя все получится, сынок, – тихонько шептала она своим мягким, ласковым голосом.

Мама умерла от рака 27 января 1986-го. Ей было сорок три года. Она оставила огромную брешь в самой сердцевине моей жизни, и что бы я ни делал, мне, похоже, не залатать ее уже никогда.

Интересно, а смог бы я заставить ее смеяться?

28 января

Сегодня утром разговаривал с Чарли: ей всегда как-то удается меня приободрить. Чарли сказала, что с Майком и Сью творится один сплошной кошмар. Вчера перед самым эфиром Сью подбила Майку глаз, и гримерше пришлось замазывать синяк всякий раз, когда требовалось смотреть в камеру. Режиссер постоянно орал, чтобы «никаких крупных планов», и только что не оттаскивал операторов собственноручно. В результате Майк и Сью оказались так далеко от камер, что не смогли читать с телесуфлера и принялись препираться друг с другом в прямом эфире. Судя по всему, передаче суждено стать классикой ТВ, и Чарли пообещала прислать мне видеозапись.

Она поинтересовалась, как дела с пантомимой, и я сказал, что завтра у нас прощальная вечеринка.

– Так, значит, все случится завтра? – спросила Чарли.

Любой пантомимщик знает, что прощальная вечеринка – последний шанс закрутить любовь с кем-нибудь из труппы.