Книга Три дня - Бернхард Шлинк

Улла не просила утешения. Она облекла свое горе в непроницаемую броню. Она была убеждена, что тут кроются какие-то происки, и не собиралась с этим мириться. Кто за ними стоит? Что они сделали с Яном? Его похитили? Похитили и убили?

Отложив перо и бумагу, Ильза устремила взгляд за окно. Тогда их с Уллой охватило какое-то исступление. Во что только они не пускались! В поиски клиента, с которым Ян в последние недели особенно много общался и по поводу которого порой ронял темные намеки. В слежку за конторой, которая упорно терзала Уллу, требуя с нее пропавшие документы. Ездили в Нормандию. Никакие гипотезы не казались им чересчур дикими, никакие умозрительные предположения — чересчур притянутыми за уши. Прошел целый год, прежде чем исступление выгорело и вместе с ним оборвалась их дружба. Улла обижалась, что Ильза не разделяла ее веру в то, что Яна довели до самоубийства происки его конторы или одного из клиентов или что они подстроили его похищение и убийство, между тем как Ильза была твердо убеждена, что его смерть была мнимой и он живет теперь новой жизнью. Они еще продолжали встречаться, звонили друг другу по телефону, но промежутки между встречами и звонками становились все продолжительнее, а когда они прекратились совсем, обе женщины почувствовали облегчение.

Ильза понимала, почему Улла так безоглядно отдалась исступлению. Оно послужило ей парусом, который помог быстрее пересечь темные воды скорби. Когда исступление прошло, переживания, связанные со смертью Яна, остались для нее позади. Но почему она сама тоже поддалась этому безумству? Потому ли, что совместная деятельность с Уллой утолила ее неудовлетворенную мечту о человеческой общности? Но почему она в таком случае не разделила с Уллой ее убеждения в том, что существовал заговор, который и стал причиной самоубийства или похищения и убийства Яна? Была ли причиной жажда приключений? Мания величия? Временами у нее тогда действительно случались моменты, когда она верила, что напала на след чего-то очень значительного. Однако, какая бы причина ни заставила ее тогда поддаться безумству, куда, спрашивается, она пропала потом? Неужели в ней подспудно жило нечто неведомое? Какие силы пожелали тогда воплотиться в жизнь и с тех пор, возможно, так и ждут своего часа?

Услышав наконец повторный звон колокола, Ильза обнаружила, что уже семь часов и ей давно пора идти ужинать. В комнате не было зеркала, Ильза отворила окно и попыталась разглядеть в стекле свое отражение. Она отказалась от попытки поправить прическу и навести красоту, так как отражение было смутным, а она была не особенная мастерица управляться с гребенкой, тушью для ресниц и помадой. Но она не могла отвести глаз от своего лица. Ей стало жаль эту женщину, которая была она сама и которой какие-то душевные преграды всегда мешали безраздельно участвовать в том, что происходит в настоящую минуту. Всегда, кроме тех часов, которые она проводила у себя дома. Сейчас ее так и тянуло домой, хотя она немного стыдилась убогости своего жилья, где была счастлива в обществе своих кошек и книг. Она улыбнулась своему отражению жалкой улыбкой. Вечерний воздух был прохладен, она вдохнула его полной грудью и сделала глубокий выдох. Собрав все силы, она спустилась вниз, туда, где ее ждали все остальные.

6

Кристиана заранее продумала, как рассадить за столом гостей, и перед каждой тарелкой стояла карточка с именем и фотографией — тогдашней фотографией. Все шумно стали обмениваться фотографиями и разглядывать снимки. «Ты только посмотри!» — «Ну и борода!» — «А прическа!» — «Неужели я был таким?» — «Надо же, как ты изменился!» — «Где ты взяла эти снимки?»

Ильза еще ни с кем не успела повидаться, кроме Маргареты и Хеннера, и теперь поздоровалась со всеми по очереди. Йорг показался ей смущенным, она и сама испытывала то же чувство. Обняв его и не дождавшись ответного объятия, она сперва было решила, что дело тут в ней. Но потом сказала себе, что в тюрьме он не мог уследить за изменениями общепринятых правил поведения и потому не привык обниматься при встрече.

Он сидел по длинную сторону стола между Кристианой и Маргаретой. Напротив него сидела Карин, справа и слева от нее Андреас и Ульрих. Рядом с Андреасом и Маргаретой сидели друг против друга жена Ульриха и муж Карин, рядом с Ульрихом и Кристианой — Ильза и Хеннер. Один из узких концов, между Ильзой и Хеннером, занимала дочь Ульриха, а напротив было накрыто для Марко Хана, который должен был приехать позже. Карин постучала вилкой по бокалу, сказала: «Давайте помолимся!» — и, переждав, когда все придут в себя от неожиданности и утихнут, произнесла молитву: «Господи, пребудь с нами, ибо близится вечер и день клонится к концу».[10]

Хеннер огляделся вокруг; все, кроме Йорга и Андреаса, сидели склонив голову, некоторые даже с закрытыми глазами, Йорг шевелил губами, словно повторяя слова молитвы или произнося свою собственную, светскую, революционную застольную молитву.

— «Ибо близится вечер» — значит ли это, что ночью Бог нужен христианам больше, чем днем? У меня дело обстоит иначе, днем мне больше требуется поддержка, чем ночью, — насмешливо полюбопытствовал Андреас. Он задал свой вопрос сразу, едва только Карин успела договорить. Насмешливость была ему под стать — под стать его худобе, угловатости, его движениям, его лысому черепу и холодному взгляду. — И зачем еще «день клонится к концу?» Разве «близится вечер» и «день клонится к концу» — не одно и то же?

— Чего еще ждать от вас, юристов! С вами слова не скажи, все вывернете наизнанку, — рассмеялся Ульрих. — Но, если честно признаться, Карин, неужели тебе это никогда не надоест? Петь, молиться, говорить проповеди, обо всем, что ни случись, непременно сказать что-нибудь умное и набожное? Я знаю, это твоя профессия. Но лично мне от моей профессии иногда хочется отдохнуть.

— Твоя первая трапеза на свободе. Что ты скажешь, Йорг? — Кристиана дружески ткнула Йорга локтем.

— Твоя первая трапеза на свободе — трапеза с застольной молитвой, — не отставал Андреас. — Что ты на это скажешь?

— Это не первая моя трапеза на свободе. Сегодня утром мы позавтракали в придорожном кафе и пообедали в Берлине.

— Поэтому-то мы только вечером и добрались, — вставила Кристиана. — Я решила, что Йоргу не вредно будет хоть немножко дохнуть городского воздуха. Освобождение пришло так неожиданно, что с ним не успели выполнить обычную программу. Позавчера его ненадолго вывели за ворота, и всё. Не было ни регулярных увольнительных, ни вольного режима. Но вы угощайтесь, угощайтесь, чего вы ждете? — Она пододвинула Карин миску с картофельным салатом, а Андреасу сосиски.

— Спасибо. — Карин приняла из ее рук миску. — Я не буду уходить от ответа. От вечной гонки я иногда устаю. Не то чтобы я была медлительной. Но в этой гонке песни, молитвы и проповеди идут уже не вполне от сердца, а становятся частью работы, которую я выполняю по должности. Богослужение требует чего-то большего, да и мне это не идет на пользу.