Книга Как кошка с собакой - Евгения Пастернак

Но Вожак, к счастью, не стал развивать эту тему, положил голову на передние лапы и задремал. Все-таки он очень мудрый, наш вожак.

Я побродил вокруг помойки, вырыл небольшую, но соблазнительно пахнущую щучью голову и понес ее в дальний двор. Несколько псов проводили меня удивленными взглядами. Мне было мучительно стыдно. Если бы я умел, я бы обязательно потемнел, как это делают люди, когда очень стесняются. Пахнут они острым смущением, а кожа становится гораздо более темной, чем обычно.

Всю дорогу я утешал себя тем, что уж теперь-то кошка на меня обратит внимание. Не насморк же у нее, в самом деле? А если и насморк — такую щуку даже с отрезанным носом учуешь. Она, конечно, удивится, но не станет слезать. Я аккуратно положу рыбу под окном и тактично отойду подальше (не вилять хвостом! Ни в коем случае не вилять!). Сяду и начну… ну… например, выкусываться. Могу даже отвернуться. Она посидит немного, понюхает, да и спрыгнет. Тогда я… ну… как-нибудь…

В этом месте я сбился, потому что совершенно не представлял себе, как я буду проделывать это «как-нибудь». Как-нибудь и проделаю! Чего заранее думать? Буду импровизировать.

И я снова принялся представлять, как она сидит в раскрытой форточке, старательно смотрит в сторону, но ноздри у нее уже расширяются, втягивают в себя аромат.

Перед входом в ее двор я немного замедлил бег. То ли хотел подразнить ее, то ли побаивался. А может быть, хотел растянуть удовольствие — сначала услышать ее чудесный запах, а уж потом ее саму.

Я вошел в двор и остановился.

Ее запаха тут не было. Я сперва подумал, что щучья голова в зубах отбивает все другие запахи, положил рыбу и принюхался. Пахло мокрыми после дождя стенами, метками — собачьими и человечьими, разнообразным мусором, бензином, резиной шин, людскими резкими запахами (особенно резко воняли женщины), пивом, дымом. Кошки не было.

Я пошарил взглядом, нашел ее окно — оно оказалось пустым.

К такому повороту я не был готов. Постоял немного, растерянно махнул хвостом пару раз и взял в зубы голову. «Куда я ее отнести?» — подумал я и тут же сообразил, куда.

…Вернулся я через час и вид, видимо, имел несколько пришибленный. Даже Вожак отбросил привычную тактичность и спросил в лоб:

— Ты где был?

— У мамы.

— Чего? — впервые в жизни я видел его таким ошеломленным. — У кого?

Я смущенно тявкнул.

— Слушай, Нос, — сказал Вожак, — ты мне нравишься. Но ты какой-то странный. Наверное, поэтому ты мне и нравишься. Но никто из нас не то что не навещает маму… даже не помнит о ней. Рассказывай.

И я даже с каким-то облегчением все рассказал: про мои визиты к маме, про то, как Лохматая ее навещала, то есть не навещала, а мама так говорила. И как я сегодня принес ей рыбью голову, а мама была уже совсем слабая от голода. Мне пришлось измельчать щуку зубами и чуть ли не силой пихать маме в пасть. А мама плакала и через силу жевала. Она все время говорила, что отец мною гордился бы, мне было неприятен этот скулеж, но я терпеливо жевал и пихал, пока она не съела все. А потом она уснула, и я выбрался из ее норы, поболтал с соседскими собаками. Оказывается, Лохматая уже почти год как погибла — неудачно погналась за мотоциклом.

Короче, я рассказал ему все. Кроме кошки, конечно. Что бы я ему про нее сказал? Что однажды на окне сидела кошка, которая вкусно пахла? Бред кошачий.

Он дослушал меня, покачал головой и сказал только:

— Ты очень странный, Нос.

Кошка

Проснулась я глубоким вечером. Потянулась и вышла в зал. Мамуля тут же заорала как резаная:

— Каська, Касенька нашлась! Где ж ты была? Я ж весь дом обыскала! Смотри, какой красивый котик!

Я аккуратно обошла мамулю и запрыгнула на колени к Ольке. Вот она меня понимает! Я чувствую, что она на моем месте вела бы себя точно так же. Поэтому и не искала меня, не суетилась. От Ольки веяло спокойствием и уверенностью в наших женских силах. Я потерлась об нее и пошла кушать — ночь впереди длинная. На кота, понятное дело, я даже не взглянула.

Я сидела в форточке, наслаждалась отличной погодой и изучала жизнь двора. Приходил под окно местный мачо — черный, довольно ободранный кот из соседнего подъезда. Устроил под окном истерику. Хорошо орал, долго. Но не убедил. Сорвал глотку, получил по носу веником от соседей и ушел домой заливать гормоны молоком.

Кот, который бык-производитель, оказался стойкий, он пришел на кухню только через три часа. У какой-нибудь дуры помоложе уже бы нервы сдали, а я даже успела вздремнуть.

Разговор у нас получился предсказуемый.

Кот:

— Ну?

Я продолжаю молча сидеть на форточке.

Кот с глухим стуком запрыгивает на подоконник. Герой-любовник. Пузо по земле волочится!

Кот:

— Так и будешь сидеть?

Интересно, какого лешего он ко мне на ты? И сам не представился. Продолжаю увлеченно разглядывать муху на стекле.

Кот мнется, явно примеривается запрыгнуть ко мне. Но, во-первых, рядом со мной нет места, а во-вторых, высоковато. Я чувствую, что его начинает раздражать разговор с моим хвостом, и в этот момент он дергает меня лапой за этот самый хвост. Поворачиваюсь. Внимательно на него смотрю.

Я:

— У тебя хоть блох нет?

Кот чуть с подоконника не свалился. Видок у него в этот момент был. Сфотографировать, в компьютер к Ольке засунуть — все бы неделю только об этой фотке и говорили.

Пока кот восстанавливал равновесие и дар речи, я отвернулась и продолжила рассматривание улицы, бросив через плечо:

— Вечно папуся подбирает котов на помойках.

Через минуту полного офигения за моей спиной разразилась целая буря:

— Да я… Да у меня… Да медали… Да я… Я чемпион породы! Да на меня очередь! Котята по пятьсот баксов!

И так далее бла-бла-бла (вернее мяв-мяв-мяв) еще минут десять.

На кухню пришла Олька, она сочувственно посмотрела на распинающегося кота, хмыкнула и полезла в холодильник за бутербродом. Я немедленно спрыгнула к ней, аккуратно обойдя вопящее животное, только заметила ему походя:

— Да ладно орать. Блох нет, и хорошо.

Кот заткнулся на полумяве с таким видом, что даже Олька расхохоталась. Взяла меня на ручки и сказала:

— Пойдем спать, Касенька.

— Мурр…

То есть пойдем. На сегодня котик совершенно свободен.

Через пять минут я, умиротворенная и тихая, дрыхла поперек Олькиной постели.

Пес

Прав Вожак — я очень странный. Зачем я поперся снова в тот двор? Чтобы опять разочароваться в надеждах? А кость зачем притащил? Видимо, логика у меня была такая: принесу кость кошке, а поскольку ее не будет, отнесу маме, там ее аккуратненько разгрызу и скормлю ей.