Книга Схрон под лавиной - Сергей Самаров

Вдруг зазвучали автоматные очереди, злые, истеричные и слишком уж длинные для прицельных очередей. Потом опять послышалось яростное и сердитое пыхтение. Старший сержант узнал место, и ему показалось, что он все понял. Кто-то пытается прокопать снежную пробку, забившую выход. И руками работает, и стреляет в снег. Но что толку стрелять в снег! Если бы это был артиллерийский снаряд, еще можно было бы надеяться. А пуля сквозь снег или проходит, или вязнет где-то вдалеке, ближе к выходу. Нужно стрелять одновременно из сотни автоматов, чтобы хоть какого-то результата добиться. Иначе — бесполезно.

Чухонцев пригнулся к самому нижнему уровню, чтобы не быть замеченным со стороны бандитом, и осторожно выглянул из-за углового камня. Большой, сильный бородатый человек бил прикладом в снежную пробку, выбивая куски снега себе на голову. И этот человек был один. Где спрятался его напарник, неизвестно, значит, Слава не зря пригибался так низко. А странность поведения луча фонарика объяснялась просто. Бородатый человек закрепил фонарик резинкой у себя на предплечье, и при каждом движении руки луч фонарика трепыхался, ничего, в принципе, не освещая, но создавая видимость света.

Застрелить бандита, занятого работой, было очень просто. Но так же просто было и самому получить очередь откуда-то сбоку, с расстояния, не позволяющего промахнуться. Бандитов изначально было двое, и уйти им было некуда, кроме как в подземные проходы, хорошо им, видимо, известные. По всей вероятности, второй должен находиться где-то неподалеку, сидит в темноте и ждет, когда напарник устанет, чтобы присоединиться и помочь ему. Чухонцева второй пока не увидел, иначе очередь уже прозвучала бы. И Слава, выпрямившись, отступил на два шага, старательно выбирая каблуками путь, чтобы не споткнуться и не сдвинуть с места какой-нибудь неустойчивый камень. Он предпочел выждать момент, когда два бандита окажутся вместе, и стрелять только после этого.

Ждать пришлось недолго. Здоровенный бородач, кажется, уже устал работать, за время, проведенное в банде, наверное, основательно отвыкнув от физической работы. И снова принялся ругаться. Но теперь уже не так, как раньше. Если раньше он ругался, подбадривая себя, то теперь ругань звучала обиженно и обреченно. Результата бородач не достиг, и понял, что достигнуть не сможет. Он даже отступил из грота, где находился заснеженный выход, в галерею, когда сверху вдруг тоже послышалась глухая и словно бы отдаленная стрельба. Сверху стреляли, вероятно, в снег. В тот самый снег, в который стрелял и бородач, но уже с другой стороны, хотя тоже с точно таким же результатом. Это могли быть только товарищи Славы Чухонцева — солдаты взвода спецназа. Бородач еще раз ругнулся, закинул ремень автомата за плечо, бросил последний враждебный взгляд на неподатливую снежную пробку и зашагал по галерее. Но не в ту сторону, в которую первоначально пошел старший сержант, а прямо в противоположную. И никто не присоединился к нему, иначе вторая фигура время от времени перекрывала бы луч фонарика. Значит, зря старший сержант перестраховывался, зря не стал стрелять сразу. Но случайно ничего не происходит, в этом Слава был твердо убежден и, немного подумав, понял, что стрелять ему действительно было нельзя. Застрели он этого крупного бородатого бандита, и неизвестно, где искать второго, пришлось бы постоянно ждать автоматной очереди из темноты, пока не выберешься из пещеры на открытое место. А так можно бандита отследить, и он обязательно приведет ко второму.

Чухонцев двинулся в темноте, стараясь не отстать от бандита, который подсвечивал себе путь уже основательно подсевшим фонариком, но даже с таким фонариком он имел возможность идти быстрее, чем старший сержант спецназа ГРУ. Слава же не мог включить свой фонарь, любой случайный отблеск мог бы выдать его. И неизвестно еще, где впереди ждет бандита сообщник. Он вполне может сидеть где-то там, в темноте галереи, первым увидит свет от фонаря и атакует преследователя с предельно близкого расстояния. А сообщник этот не кто иной, как эмир Гаримханов, фотографию которого в разделе «Розыск» старший сержант видел на доске объявлений. Этот бородатый здоровяк под описание эмира никак не подходил. Значит, сам Гаримханов где-то прячется. От него доброго отношения и распростертых объятий ждать не приходится, не зря его прозвали Волком. Волк, когда забирается в овчарню, может унести только одну овцу, а остальных просто убивает. Начав убивать, он не может остановиться. Точно так же и эмир, он убивает всех, кого может убить и кто встретится ему на пути. Значит, убить его следует раньше, чем он сам попытается это сделать. Но он осторожный, как настоящий волк, и с таким же обостренным чувством самосохранения. Умеет устраивать хитрые засады и уходить от преследования. Эти его качества как раз и говорят о том, что Гаримханов может просто дождаться в коридоре, пропустить мимо себя идущего впереди бандита и напасть на преследователя из темноты. Но пока он преследования увидеть не мог. Нет включенного фонаря, значит, нет и преследования. И пусть дальше так считает. До того момента, пока Слава сам не начнет в него стрелять. В своих возможностях и в боевой реакции старший сержант не сомневался…

Рядовые Серега Ладушкин и Толик Солнцев, солдаты-контрактники, оставленные командиром взвода вместе со старшим сержантом Чухонцевым в заслоне, видели эту жуткую по силе лавину, которая накрыла, по их мнению, Чухонцева, и растерялись, не зная, что предпринять. Естественное чувство долга и товарищества толкало их вперед, чтобы помочь своему заместителю командира взвода, но оба понимали, что такое лавина, и осознавали, что их скромных сил не хватит на то, чтобы с этой природной мощью потягаться, поэтому вынуждены были ждать, когда место станет безопасным. Впрочем лавина — это не дождь и не снег и не бывает затяжной. Как только она с шумом прошла, очистив склон и от снега, и от многих камней, и от бандитских тел, рядовые устремились туда, где в последний раз видели Славу. Оба понимали, что найти его на том месте уже не реально, тем не менее, побежали именно туда.

— Здесь, кажется, скала стояла. Он, я видел, под скалу от лавины спрятался, — сказал Ладушкин. — А скалу снегом своротило. Если не отскочил, скалой раздавило, если отскочил, под лавину попал. Одно другого не лучше…

— Да, я видел, как скала поехала, — подтвердил Солнцев. — Сначала за землю еще цеплялась, не хотела катиться, потом сорвалась… А ниже уже рассыпаться стала. Когда о другие скалы ударилась, совсем рассыпалась, на камушки…

Они тщательно рассматривали землю и снег там, где, по их мнению, раньше стояла скала. Ногами ковыряли плотно притертый к склону, вдавленный в него, словно бы асфальтовым катком, снежный покров, но никаких следов найти не смогли.

— Пусть бы автомат в землю вдавило, было бы хоть что-то понятно, — посетовал Толик Солнцев. — А так… Куда его унесло? И вообще, унесло ли?

— Что делать будем? — хмуро спросил обычно улыбчивый Ладушкин. — Надо командиру сообщить.

Солнцев, цыкнув, вытащил трубку и посмотрел на монитор.

— «Нет сигнала»…

— У меня то же самое, — посетовал Ладушкин, глядя в свою трубку.

— И что делать будем?

— Значит, бежать надо туда, к Шаху… — Шахом солдаты между собой звали старшего лейтенанта Шахамурзиева.