Книга Белое отребье - Джон Кинг

Они проходят через двери палаты гастроэнтерологии, — там неподвижно стоит мужчина, ожидая, просто ожидая, без тапочек на ногах, лысая голова в кратерах, выжженных метеоритными ливнями, — на секунду уставился на Руби, — из кружки в его руке поднимается пар, длинная колонна пластиковых банок заполнила полочку, это путь в палату, и за спиной мужчины она видит Давинду, промелькнувшую, но ее не заметившую, мужчина кивает Руби, у него босые ноги, но и непередаваемое чувство собственного достоинства, он замер в ожидании, что внутри него что-то произойдет. Руби еще увидится с Давиндой во время перерыва на обед.

Когда Руби добирается до своей палаты — это следующая по коридору — то оставляет Боксера и остальных и входит, заметив, что ее ноги одеревенели. Она танцевала до двух, а потом убегала от вертолета, и ей все еще не верится, что это произошло. Может быть, она параноик и зря сорвалась с места, — но нет, им надо было ее поймать, она все правильно сделала. Ей интересно, будут ли они хранить видеозапись, — Руби уверена, что ее записали, — теперь она фигурант архива самых разыскиваемых преступников по всей Британии. Может быть, они отослали запись на телевидение, превратили это в драму, добавили благочестивый комментарий и создали потрясающий выпуск новостей. Ладно, все это было шуткой, вчерашняя ночь в прошлом, а по утрам много работы, — больница просыпается рано, как армия, как некоторые люди в ее палате, достаточно пожилые, служившие когда-то в национальной службе или воевавшие на войне. Видимо, с ними тоже все в порядке. Боевой дух — немаловажная вещь, нужно поддерживать дисциплину, соблюдать порядок. Сестра находилась в другом конце палаты, и когда Доун, опоздавшая на пять минут, вошла вслед за Руби в палату, она была счастлива снова видеть ее здесь. Эту сестру зовут Маурин. По выходным она развлекается на всю катушку со своим мужем в ирландском клубе, но на работе строга до невозможности — сама молитва и распятие в униформе.

— Я таскаюсь с трудом, — удобно усевшись, Доун выдает Руби первое, что приходит в голову. — Прошлой ночью у меня было свидание с Кингом Донгом.[11]

Руби улыбнулась и углубилась в работу, утонула в рутине, забылась в мелочах, которые она выполняла как заведенная, люди — пациенты и персонал — заставляли ее двигаться, она разбирала влажные постели, — мужчина хочет посидеть в комнате с телевизором и, видимо, сам себя стыдится, — это нормальная реакция, Руби не возражает, она уже столько повидала на этой работе — галлоны мочи, крови, кала, слизи, гноя, — все это часть жизни, ее механика и больше ничего, а люди так этим обеспокоены, суетливые персонажи со своими делами, которые они натворили в прошлом, со своими планами на будущее. Руби не слишком много знала о недавно поступившем пациенте, который страдал ночным недержанием мочи, худом человеке средних лет, она продолжала разбираться с его матрасом, точнее с пятном, которое делает каждый, пока еще маленький, и думала о своей собственной кровати в утреннем свете, с такими же желтыми пятнами, старой кровати, которую мама Деза отдала ей, когда она въехала.

С кроватью, подпорченной мокрыми простынями, было покончено, и Руби взялась за новые дела, полная жизни и свежая, держала запачканную наволочку прямо перед своим носом, представляя, что это следы от пролитой кока-колы, только с более свежим запахом, сначала надо было перевернуть матрас, перетащить, потом легонько взбить, — углы прямые, складки вычищены, — ты можешь делать это снова и снова, чистить и приводить в порядок, заботиться о людях. Это вопрос гигиены и боевого духа.

Тележка с чаем въехала в холл, Руби заглянула в комнату с телевизором, — контуры тел на земле, глупые войны не из-за чего, — у нее не было времени смотреть, и без этих идиотов вокруг достаточно болезней и печали, которые создают еще больше проблем, — она сказала человеку в комнате с телевизором, Колину, что если он хочет, то может отправляться обратно в постель, улыбнулась и быстро переключилась на другие дела, и он почувствовал, что все нормально, — теперь Руби знает, что он в порядке и больше не будет заглядывать ей в лицо, она понимала его чувства, она заходит в первую секцию, туда же привозят тележку, голоса становятся тише.

— Доброе утро, сестра, — говорит Перси.

Рон поворачивается к ней, сидя на постели. Он уже какое-то время находится здесь и скоро отправится домой, — правильный человек, он рассказывает истории из своей жизни и у него огоньки горят в глазах. Руби охотно общается со всеми пациентами, но Рон особенный. Когда есть время, она присаживается рядом с ним в комнате с телевизором и просит рассказать ей про Калькутту, Лиму и другие места, которые он повидал, когда служил в торговом флоте. Ей действительно нравится Рон — он сделан из хорошего теста, много знает, но слишком скромничает по этому поводу. Если бы у Руби был дедушка, она хотела бы, чтобы он был таким.

С Перси тоже порядок, ему нравятся медсестры, но он не настолько порочен, как мистер Робинсон, или Тинки-Винки,[12]— так прозвала его Доун. Остальные двое пациентов в этой секции вполне спокойны: Уоррен здесь первый день, прячется под кислородной маской, а мистер Хей ушел в себя, он больше заинтересован в своих кроссвордах, нежели в том, что происходит вокруг, не грубит, а то, что он слегка высокомерен — ничего страшного, это не проблема.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает она Перси и берет в руки градусник.

— Неплохо. Вы мне приснились прошлой ночью, сестра.

— Надеюсь, этот сон не был пошлым.

— Нет, ничего подобного не было.

Руби знает, что он врет, — он слегка покраснел — но пусть так, это было, вероятно, невинным видением, они держались за руки или что-то типа этого. Они видела за эти годы сотни таких Перси — мужчин, приспосабливающихся к своему пожилому возрасту, обнаруживающих, что их тела становятся медленней, что на них больше не лежит ответственность, что мир продолжает двигаться вперед и им придется найти в нем свое место. Они протестовали, хотели остановить ход вещей, надеялись остаться сильными, в полной боевой готовности, ведь дело мужчин — принять вызов мира и решать проблемы, думать, откуда взять денег для своих растущих семей, но в конце концов возраст заставлял их отступить, если они готовы были с этим смириться. Женщине приходится смотреть далеко вперед, с возрастом становиться сильнее. Руби жалеет мужчин. Кто хочет родиться мужчиной? Говорят, что этот мир — мир мужчин, но она в этом не уверена. Она счастлива, что родилась женщиной.

Руби встряхивает градусник.

— Мы ходили в кино. Моя девочка была здесь — вы видели ее, она приходила в часы посещения. Она принесла вон те цветы. Должно быть, много за них заплатила. Я ей сказал, чтобы она так не беспокоилась. Лучше пусть деньги экономит. Но это красивые цветы. Придают некую свежесть.

Букет нарциссов красуется на тумбочке рядом с его кроватью. Руби помнит его дочь — изнуренную женщину с четырьмя детьми, прыгающими по постели деда. Когда они пришли в первый раз, она сильно переживала из-за его увеличенного сердца, из-за того, что его лицо опухает и он теряет самообладание, теряет сообразительность, как рассказывала его дочь, смеясь и плача одновременно. Довольно распространенное явление, но все же пугает, когда ты не понимаешь, что происходит, — так она говорила. Теперь сердце восстановилось, уже не качает кровь так быстро, и жидкость больше не разливается по всему телу, наполняя легкие, урезая порции кислорода, необходимого мозгу.