Книга Осень на краю - Елена Арсеньева

Пропустил он пули мимо!

И, окончивши стрелять,

Стал «Кумира» дым вдыхать.

А тем временем Маркел

Из-под проволок ушел.

И, тевтону дав по шее,

Быстро выгнал из траншеи.

Снова дым «Кумира» спас,

И в который уже раз!

Далее следовало непременное: «Любимица публики, боеваяпапироса «КУМИР». 20 шт. 16 коп. Упаковка заменяет портсигар. Т-во бр. Шапшал.Продолж. следует».

Словом, Перо не выкурил еще папиросу из «упаковки,заменяющей портсигар», а Шурка уже протянул ему исписанный листок:

– Готово.

Перо взглянул недоверчиво, потом принялся читать. Прочелраз, другой и третий. Лицо его оставалось неподвижным.

«Не понравилось!» – решил Шурка и почему-то ужасноогорчился. Он и сам не мог понять, отчего ему так важно, чтобы Перо одобрил егописанину. Ну, почерк у Русанова-младшего, конечно, не ахти… Нацарапал, будтокурица лапой. Надо было писать, как экзаменационное сочинение, буковка кбуковке!

– Что ж, – пробурчал наконец Перо, – на первый раз годится.Конечно, кое-что и кое-где придется поправить, причем поправить немало, но вобщей сложности…

– Что, напечатаете? – недоверчиво прошептал Шурка.

– А то! – сказал Перо, убирая листок в блокнот.

– И когда? В каком выпуске? – чуть не подпрыгивая отнетерпения, принялся спрашивать Шурка.

– В ближайшем, – уклончиво ответил Перо. – Ты читай «Листок»– вот и увидишь однажды свое рукомесло. Вы с отцом как, подписчики или врозницу покупаете? Подписка, имей в виду, дешевле выходит.

– Я знаю, – кивнул Шурка. – Нас тетя подписала. Она обожаетобъявления читать – ну, знаете, про всякие такие дамские глупости, про этот,как его, «всемирно известный крем «Казими-Метаморфоза», единственно признанныйженщинами мира. Бесспорно радикально удаляет веснушки, угри, пятна, загар,морщины и все дефекты лица», – процитировал он с бойкостью, делавшей честь егопамяти.

– Молодец твоя тетя, знает, что читать, – рассеяннопробормотал Перо, поворачивая в сторону Большой Покровской улицы, где, как былоизвестно Шурке, в доме Приспешникова находились редакция и контора «Энскоголистка». Но вдруг оглянулся: – Погоди, Русанов. Мы с тобой самое главноезабыли.

Шурка думал, Перо сейчас спросит его адрес – ну а как же,ведь в газетах платят репортерам гонорары, и, по слухам, немаленькие, небось иШурке гонорар за заметку причитается, который отправят по домашнему адресупочтовым переводом. Однако тот озабоченно спросил:

– Как ты думаешь назвать свой матерьяльчик?

Матерьяльчик! Какое слово! Шурка от гордости чуть не лопнул.И пробормотал, чувствуя, как предательски горят щеки:

– Как назвать? А может, так и назвать: «Вильгельмов ждут»,а?

– «Вильгельмов ждут»… «Вильгельмов ждут»… – несколько разповторил Перо. – Ну, не знаю, одобрит ли редактор. У нас, знаешь, редактор –сущий зверь! Какова фамилия, таков и он.

Шурка хихикнул, потому что фамилия редактора «Энскоголистка» была знатная – Тараканов.

Перо посмотрел подозрительно – наверное, обиделся за этохихиканье – и, не обмолвясь более ни словом, только кивнув на прощание, ринулсяв сторону Дворянской улицы – так можно было изрядно сократить путь до БольшойПокровки.

– До свиданья! – крикнул вслед Шурка. И пошел себе дальше поВарварке домой, даже не подозревая, что жизнь его с этой минуты совершенноизменилась.

* * *

Конечно, Варя Савельева даже представить себе не могла, чтоее ожидает, куда приведет ее судьба, когда в августе 14-го года пошлазаписываться на курсы Красного Креста. Выяснилось, что она опоздала, – вакансийне было на две очереди вперед, то есть на три месяца! Девушки, опоздавшие сосвоими заявлениями, а среди них – Варя, Тамара Салтыкова и Саша Русанова, тоесть Аксакова (к этому все ее подруги все еще никак привыкнуть не могли, аВаря-то уж тем паче… может, и не привыкнет никогда, хотя уже очень навостриласьделать хорошую мину при плохой игре и счастливо улыбаться разлучнице!),растерянно стояли на продуваемой всеми ветрами Верхней Волжской набережной,около ворот городской Бабушкинской больницы, превращенной теперь в главныйлазарет Энска, и не знали, что делать. Домой возвращаться несолоно хлебавши?

– Ну и ладно, – сказала наконец Варя, пожав плечами. – Черезтри месяца так через три. Подождем. Какая, по сути, разница, война в три месяцавсе равно не кончится, хватит на наш век раненых.

– Да, правда, какая разница? – поддержала Тамара Салтыковасо своей милой, бессмысленной улыбкой. Она никогда ни с кем не спорила, совсеми соглашалась, и эта улыбка почти не сходила с ее лица.

Конечно, полубезумную Тамару было жалко, но иногда она Варюстрашно раздражала. Вот как сейчас, например.

– Нет, – покачала головой Саша. – Ждать я не хочу. Просто немогу!

– Конечно, Митя ведь на фронте, и ты должна… – забормоталаТамара.

Варя с отсутствующим видом смотрела на сизую, медлительнуюВолгу, видную сквозь ветви лип, высаженных на бульваре.

Она была не столь простодушна, как бедная Тамарочка, навекивпавшая в детство. Вот Варя сейчас и размышляла, поглядывая на разлучницу…Сколь мало ни побыли вместе Саша и Дмитрий, немедленно после объявления войнымобилизованный, одну ночь они уж точно вместе провели. С тех пор прошел почтимесяц. Сашка наверняка беременна и знает об этом. А через три месяца будутзнать все. Как с животом на курсы ходить или в палаты к раненым? Конечно, ейхочется сейчас записаться, и наверняка запишется, она ведь такая проныра…пустит в ход все отцовские связи, а они есть: с энским предводителем дворянствафон Брином, уполномоченным Красного Креста в губернии, Константин АнатольевичРусанов на короткой ноге, выиграл ему какой-то сложный процесс. Будет, будетСашка на курсах, да и Тамарку протащит с собой, они ведь вечно вместе, словнопопугаи-неразлучники! Но надеяться на то, что с ними на курсы попадет Варя,нечего. С какой радости Сашка станет для нее стараться? Да Варе и не нужны еестарания, ее благодеяния – они комом поперек горла станут! И вообще, надоело ейизображать дружбу с той, которая увела у нее жениха. Неужели Сашке не ясно, чтоДмитрий только из-за денег на ней женился?!