Книга Занавес молчания - Андрей Быстров

– Тем не менее, – вздохнул доктор, – все для фон Брауна. Транспорт – ему, бензин – ему, рабочих – ему… А у нас ничего нет.

– Кое-что есть, – не согласился Роде.

– Слишком мало! Мы не можем вывезти основную конструкцию, а без нее будет трудно продолжать работу по программе «Левензанн». Кроме того, меня беспокоит, что она достанется русским.

– Но она будет взорвана.

– Взорвана, ха! Хотел бы я увидеть взрывное устройство, способное полностью уничтожить ее! Да еще в теперешней спешке… Нет, Вольфганг, что-то да уцелеет.

– Не принимайте близко к сердцу, доктор. Мы уже сняли с нее все что возможно. Мы увозим также фотографии, чертежи, результаты анализов… А русские получат обгорелый скелет.

– Нет, Вольфганг, это не дает мне покоя. Настоящему ученому довольно и…

– У русских нет ученых, это дикари.

– Вы верите Геббельсу? – удивился фон Шване-бах. – Не ожидал от вас. Такие, как Геббельс, виновны в поражении рейха. Это такие, как он, придумали блицкриг и сбили фюрера с толку, а все гораздо серьезнее! Самый обидный парадокс заключается в том, что мы могли бы еще победить, если бы мне дали карт-бланш на завершение программы «Левензанн». Даже небольшая группа людей, владеющая секретами «Левензанна», могла бы покорить мир.

– Программу никто не отменял, – заметил Роде. Доктор фон Шванебах раздраженно отмахнулся:

– Она имела бы смысл, будучи первой, а не сто семидесятой или какой там по значимости. Даже вывезти основную конструкцию нам не позволено! Хорошо, она слишком велика и разобрать ее нельзя, вывоз – сложнейшая инженерная задача… Но разрешимая, да, разрешимая! А мне никто не верит… Так красивы ракеты фон Брауна!

– Вы не говорили с самим фон Брауном.

– Говорил.

– Разве?

– Да.

– И что он сказал?

– А что он мог сказать? Вы только что дали точный его портрет. Кроме космоса, его ничто не занимает. Из наших разработок по программе «Кугельблиц» ему интересно лишь то, что может быть применено в космических ракетах – и все это уже у него. А «Левензанн»… Какое ему дело до «Левензанна»? Разумеется, он – не Кальтенбруннер. Он выслушал меня со вни­манием…

– И все же, что он сказал?

– А вот что. – Доктор заговорил, пародируя характерные для фон Брауна интонации: – «Все это любопытно, Эберхард, весьма любопытно. Но это сфера фундаментальных исследований, может быть, не на один десяток лет. Надеюсь, вы получите шанс продолжить вашу работу…»

– Ясно, – мрачно произнес Роде. – Он намекал на будущее под крылышком какого-нибудь американского научного центра.

– Вот именно. Я с самого начала знал, что бессмысленно идти к фон Брауну. Он уже все решил для себя.

Тягостная пауза последовала за этой репликой, потом разговор возобновился, снова и снова возвращаясь к тупости чиновников и солдафонству военных. Однако после двух чашек обжигающего кофе и трубки доктор фон Шванебах несколько воспрял духом и принялся обсуждать вещи более конкретные – что можно спасти для продолжения программы «Левензанн» и как это сделать. Доктор и его ассистент проговорили почти до утра.

Не так уж безразлично отнеслись военные к нуждам Эберхарда фон Шванебаха. Ему предоставили два грузовика, где помимо ящиков с документацией и части лабораторного оборудования уместились объекты, снятые с обреченной «основной конструкции». Вопреки собственному пессимизму фон Шванебах считал, что на этой базе ему удастся возобновить исследования по программе «Левензанн»… Но ему не повезло.

Колонна грузовиков попала под бомбежку близ Гюстрова. Большинство машин пострадало незначительно, включая и ту, где находился сам доктор фон Шванебах. А вот второй его грузовик, везший бумаги и демонтированные объекты, буквально разметало в клочья. Ничего не осталось, кроме покореженных металлических обломков и кружащихся над пламенем хлопьев черного пепла.

Фон Шванебах вышел из машины. Он смотрел на огонь и дым, смотрел на то, что еще недавно было грузовиком. Постаревший за эту минуту на десять лет, никем не слышимый, он пробормотал:

– Все погибло… Все кончено для программы «Левензанн»… Все кончено.

Человечество было бы счастливее, если бы фон Шванебах оказался прав, – но он ошибался.

7

Санкт –Петербург 20 мая 2001 года

Борис Кедров зачем-то позвонил в дверь. Никакой необходимости в этом не было – насколько он понял из странного, сумбурного телефонного разговора с Мариной, квартира пуста. Борис достал из кармана ключ, отпер замок и вошел.

Звонок Марины застал Бориса врасплох. Он сидел дома у телефона в ожидании другого звонка – из телестудии СПКТ, где он работал оператором в группе программы «Обыкновенные истории». Услышав голос бывшей жены, Борис хотел было в раздражении повесить трубку – если она намерена налаживать отношения, то сейчас не время… Точнее, НИКОГДА не время. Но первые же слова Марины заставили его насторожиться, а когда она передала просьбу дяди Саши, он не знал, что и подумать.

– Подожди, – произнес он растерянно. – А больше дядя Саша ничего не сказал?

– Нет, ничего. По-моему, он… Он очень торопился. Наверное, он сам тебе позвонит.

– Наверное… Слушай, как он выглядел?

Марина ответила не сразу.

– Выглядел… Очень взволнованным.

– С ним все в порядке?

– Кажется, нет. Откуда я знаю! Борис, я не могу с тобой говорить, я киоск бросила. Меня попросили, я передала, все.

– Звони, – машинально попрощался Борис, хотя ее звонков желал меньше всего, и положил трубку.

Вот так история… Ничего не понятно. Срочно ехать на улицу Победы, найти в красной шкатулке дискету с надписью «Эпсон драйвер диск», уничтожить ее… Если так, ясно, что записан там далеко не драйвер, но что значит «уничтожить»? Стереть информацию, отформатировать? Или вытащить из пластмассового футляра, искромсать ножницами, поджарить зажигалкой, а потом спустить в мусоропровод? Ну и дела.

Не связано ли это с работой дяди Саши? Борис не знал точно, где тот служит, об этом дядя никогда не говорил ничего определенного. В какой-то очень и очень секретной организации… Но ведь такие организации обычно применяют методы, мало похожие на звонок племяннику через бывшую супругу. Или… Чего в жизни не происходит, может быть, это просто интрижка. Слабо стыкуется – дядя Саша и сомнительные приключения с женщинами, – но мало ли что. Надо ехать. Если просит дядя Саша, это не шутки.

Борис позвонил в Студию-3 СПКТ, резиденцию группы передачи «Обыкновенные истории». Как он и предполагал, на месте никого не было – там они редко сидят, а ему звонят, если он нужен, с других телефонов. Тогда он позвонил в монтажную студию, Толе Маркову.

– Привет, это Кедров. Слушай, если меня будет разыскивать Ника или кто-нибудь из наших, на сегодня я заболел. Иду в больницу.