Книга Эпицентр - Кирилл Патрыка

— В каком смысле — рассчитывать?

— У вас громкая репутация. Если бы вы смогли перетянуть на нашу сторону Ездоков… Это сила. Узнай Генерал, что вы на нашей стороне, возможно, он не отважился бы…

«Да, — усмехнулся я про себя. — Он просто перебил бы нас поодиночке».

— Потребуйте у Генерала в обмен за ваш порошок союзнических обязательств.

— Для чего нам его союз?

— Вы уверены, что братва тоже не пронюхала про ваше достояние?

Пастор озадаченно замолчал.

— Когда у вас стрелка с Генералом?

— Завтра после полуночи.

— Где?

— Здесь рядом, в городском парке.

— Я буду иметь это в виду.

…До выхода меня проводил тот же безмолвный тип в рясе. На крыльце я зажмурился от яркого солнечного света.

Я подозревал о чем-то подобном — в смысле наркотиков. Вряд ли этот кретин смог бы удерживать вокруг себя людей одними глупыми речами. Но «горынычем» он связал свою паству накрепко. А Генерал, значит, предводитель Ментов, пронюхал и решил устроить маленький рэкет. Если Урки тоже осведомлены, веселая история может завариться. Особенно если братва стакнется с Ментами. А если не стакнется и Урки попробуют выпотрошить Святош первыми, стычки с Ментами им не избежать. Те не любят, когда им переходят дорогу.

Выйдет очень серьезная драка. И отбить товар у Ментов братки не смогут.

Тем более что единства в их рядах давно нет. Муштай наверняка попытается использовать ситуацию в своих целях, Комод — в своих. Но отступаться от такого жирного куска не в их привычках.

Чертовы Святоши! Они держались в тени со своим героином с самой Чумы. Видать, у них совсем истощились припасы, если они стали расплачиваться порошком. И конечно же сразу засветились. Добром эта история так и так не кончится. Надо непременно посоветоваться с шефом. Значит, придется воспользоваться связью.

ГЛАВА 3

Усевшись в джип, я направил его в сторону заброшенного завода. Завод располагался у самого центра города, так что долго колесить мне не пришлось. Проехав вдоль бетонной изгороди, я свернул в распахнутые ржавые ворота, предварительно убедившись, что за мной никто не наблюдает. Но на этом запустелом пространстве некому было наблюдать за одиноким Ездоком.

Заводские корпуса, мертвые и безмолвные, с выбитыми или запыленными до непрозрачности стеклами, угрюмо высились надо мной и навевали тоску. Я помнил время, когда проходную можно было миновать лишь строго по пропускам, бдительные вохровцы обнюхивали каждую въезжавшую и выезжавшую машину, а над заводской территорией висел негромкий, но мощный гул работающих механизмов. Сейчас бетонные плиты и асфальт заводских дорожек потрескались, густо проросли травой. Тишину нарушила лишь спугнутая мной стая ленивых голубей, шумно взлетевшая из-под самых колес.

Углубившись в заводские лабиринты, я остановился возле распахнутой двери цеха. За ней чернела непроглядная темнота. Я вышел из машины, еще раз огляделся, прислушался. Не было здесь никого, кроме привидений, которых здесь тоже не было.

От двери на второй этаж вела крутая лестница с выщербленными ступенями. Я взбежал по ней и оказался в длинном коридоре, заваленном мусором. По обе его стороны тянулись ряды дверей, распахнутых и закрытых. Здесь прежде располагалась цеховая контора. Я подсвечивал себе фонарем, потому что свет с улицы сюда почти не проникал. Мельком заглянув в один из кабинетов, я увидел на полу два человеческих костяка, присыпанных желтой пылью. Кто-то так и окочурился на трудовом посту. Побуревший череп дружелюбно скалился пришельцу.

Эту картину я наблюдал не раз, приходя сюда. Но теперь не удержался. Она действовала мне на нервы, которые с такой жизнью день ото дня отнюдь не укреплялись.

Я вошел в кабинет и ткнул ногой скелет. Он сразу распался на несколько частей, смеющийся череп откатился в сторону. То же самое я проделал и со вторым. Я топтал хрупкие, как сухие веточки, кости, пока они не обратились в прах. Черепа оказались прочнее, я не стал с ними возиться и просто отправил пинком подальше с глаз. Проделав это, я вернулся в коридор. В самом его конце располагалась подсобка. Я с усилием распахнул перекосившуюся дверь. Подсобка была полна всякого хлама — от веников и швабр до сваленных в кучи папок-скоросшивателей. Я аккуратно разобрал груду старья и достал чехол с портативной рацией.

Мои позывные долго оставались без ответа. Наконец сквозь потрескивания донесся жестяной голос:

— Слышу вас. База — четыре на связи. Назовите пароль.

— База — четыре. Прибой. Жду отзыва.

— Отлив. Говорите.

— Нужна срочная встреча с Монголом.

— Монгола нет на базе.

— Когда будет?

— Не скоро.

— Что случилось?

— Долго рассказывать.

— Нужна консультация.

— Как срочно?

— Сегодня. Ситуация — три шестерки.

— Доложите суть.

— Мне нужен Монгол.

В эфире воцарилось долгое молчание. Потом жестяной голос сообщил:

— Приезжайте через два часа на явку. Придет дублер Монгола.

На этом связь прервалась. Не желали они вступать со мной в полемику. Они привыкли к безоговорочным решениям.

Куда, интересно, черти так некстати унесли Монгола? На месте он никогда не сидит, работа такая. Но сейчас лучше бы ему посидеть. Его дублера я знал, Монгол приводил аккуратного мужчину в строгом костюме на одну из встреч для знакомства. Дублер и нужен был для таких вот экстренных случаев. Но тогда в своем отутюженном наряде клерка посреди непролазных зарослей он выглядел довольно нелепо и почему-то мне не понравился. Монгол был полевой работник до мозга костей, и я ему доверял, хоть особой симпатии и не испытывал. А этот, отутюженный, вызывал во мне раздражение. Я представил его на одичалых улицах города. Может быть, он крутой спец. Может, великий комбинатор и мастер каких-нибудь единоборств. Но мне казалось, что в нашей каше он не протянул бы и суток.

Нет, с дублером мне встречаться определенно не хотелось. Но если не встретиться, потом всех собак повесят на меня. Я в сотый раз пожалел, что когда-то согласился на предложение о сотрудничестве.

…Тогда, три года назад, я сидел на своей кухне и то глотал водку из горлышка, то падал головой на стол и выключался на несколько минут. Но счастливое забытье длилось недолго, меня будто ударяло изнутри, я подскакивал на своем табурете и обмирал от предчувствия, что вот сей же час сойду с ума. Может, я слегка уже и свихнулся, иначе не торчал бы в собственной квартире, а несся бы к одному из только что созданных кордонов — сдаваться. К этому времени я окончательно понял, что у меня иммунитет.

Город был завален трупами, которые не гнили, а за сутки обращались в желтую пыль и хрупкие, как фарфор, скелеты. Кое-где бушевали пожары, по улицам носились какие-то обезумевшие фигуры. Прямо под моим окном в стену дома, встряхнув его до основания, врезался грузовик. Из окон посыпались стекла. Грузовик не загорелся. Он и по сей день торчал у проломленной стены, проржавевший и осевший на спущенных колесах. В кабине желтела пыль, но ставший хрупким остов водителя сам собой развалился на куски. Я потом объезжал это место десятой дорогой.