Книга Идеальный враг - Михаил Кликин

– Ты дрался когда-нибудь, спрашиваю?

– Ну… Да… А что?

– Заткнитесь там! – сержант Хэллер, не оборачиваясь, дернул плечом.

И Павел заткнулся. Но боец из второй роты не успокоился:

– У нас два молодых, такие же дохлые, как и ты. А вот в четвертой роте, говорят, есть один здоровый. Но я его еще не видел…

– Я видел, – шепнул сзади кто-то из своих. – Здоровее, чем наш Зверь. Убийца!

– А? Чего надо? – это Зверь, услышав свое имя, заинтересовался разговором.

– Русский ваш суховат.

– Он писатель, – со смешком сказал Рыжий и осекся, получив тычок локтем от стоящего рядом сержанта.

– А в четвертой роте, говорят, есть один здоровяк…

Павел, высоко задрав подбородок, смотрел в небо и старался не обращать внимания на осторожные шепотки, гуляющие по строю.

С трибуны брехун вещал что-то патетическое, знакомое и оттого совсем неинтересное. Помятый старик-полковник, зевая, поглядывал на часы.

– Зачем подняли? – буркнул Цеце. – Дурь эту, сто раз слышанную, слушать?..

Закончив речь, начальник отдела информации совсем другим тоном – потише, без надрыва в голосе – зачитал годовой давности распоряжение восточно-европейского штаба UDF о создании Форпоста номер 863. Объявил, что Форпост начнет выполнять свои боевые задачи согласно плану, с первого июля две тысячи шестьдесят восьмого года.

Вздох недовольства прокатился над строем.

– Две недели без дела торчать, – фыркнул Ухо.

– Сгнием тут! – возмутился Зверь.

– Тоска, – протянул Рыжий.

– Молчать! – тут же одернул расшумевшихся бойцов сержант.

Заглушив нарастающий шум, грянули вдруг мощные аккорды гимна UDF. Из ревущих динамиков прозвучала команда перестроиться для прохождения торжественным маршем.

– Тьфу! – Цеце выругался. – Теперь так и будем две недели маршами ходить, плац подметать. Занять-то нас больше нечем…

Четко и слаженно перегруппировались подразделения, сомкнулись, разбившись на ровные коробки – словно большая головоломка собралась в новую конфигурацию.

– Ма-арш! – пророкотала команда.

И сотни ног синхронно ударили в бетон.

Павел шел в самой середине строя. Он, как было велено уставом, крепко прижимал руки к телу, но, следуя негласным правилам, чуть растопырил локти, касаясь ими локтей соседей и таким образом контролируя свое положение в шеренге.

Бойцы, уставшие стоять в строю, маршировали с показным удовольствием. Звонко печатали шаг, дружно выкрикивали приветствие. Никому не хотелось заходить на второй круг.

Полковник, перестав зевать, по-обыкновению хмурил густые брови, но было видно, что он сдержанно улыбается, глядя на проходящие мимо подразделения.

– На этом всё, – сказал в микрофон брехун. – Идите, досыпайте… – Это звучало как издевка. До подъема оставалось чуть больше получаса.

Глава 3

17.06.2068

Надоело валять дурака! Это общее настроение – и офицеров, и сержантов, и солдат.

Мы облазили весь Форпост, побывали везде, где разрешено. За забор нас пока не выпускают, да там, собственно, ничего нет – сопки. Сообщение с миром еще не налажено. Но обещают, что вот-вот до ближайшего города (до него 30 км) начнет ходить бус. Три раза в день. По выходным, кроме того, два дополнительных рейса – рано утром и поздно ночью.

Поскольку заняться нам нечем (бар все еще не работает, тир закрыт, доступа в Сеть нет. Открылась библиотека, но она пустует, кроме меня и молодых лейтенантов туда никто не заглядывает. Лейтенанты, надо заметить, идут туда не за книгами, а только ради того, чтобы пообщаться с симпатичной библиотекаршей)… Так вот, поскольку заняться нам нечем, и чтобы мы не слонялись, нас занимают всевозможной муштрой. Каждый день три часа строевой подготовки – это не считая ежедневных разводов. Разбираем-собираем оружие – видим его только на занятиях, да и то – старые образцы или вовсе тренировочные муляжи. Слушаем лекции брехуна и его помощников. Смотрим одни и те же учебные фильмы про экстерров. Зубрим уставы и пособия. На складах таскаем с места на место какие-то ящики, кажется, все одни и те же – выполняем работу грузовых роботов. А еще метлами подметаем чистый бетон – за этим занятием хорошо думается.

Вчера, к слову сказать, орудуя метлой, пришел к мысли, что все это правильно. Если солдату нечего делать, необходимо придумать ему занятие. Иначе он обязательно что-нибудь натворит.

Кстати, вчера вечером видел, как наш сержант брал в библиотеке книгу. Кажется, Чехова.

Послезавтра должны открыть спорткомплекс. Все с нетерпением этого ждут, но особо на эту тему не распространяются. Как я понял, будет что-то вроде солдатского праздника. И, кажется, вечером там состоится «посвящение» молодых бойцов. Меня в том числе. Пока не совсем ясно, что надо будет делать, но, кажется, придется драться.

Драться я не люблю.

Наконец-то я познакомился со всеми в своей роте. Не всех помню по именам-прозвищам, но в лицо узнаю каждого. Здороваюсь. Они называют меня Писателем. Не самое худшее прозвище. В третьем взводе одного товарища зовут Глистом. А во втором взводе есть Задница. Забавно слышать порой что-нибудь вроде:

– Задница, подтянись!

Недавно было собрание. С нами знакомились офицеры – ротный и взводные. Беседовали сначала со всей ротой, потом уже вызывали по-одному. Малоприятное ощущение – сидеть перед сборищем офицеров, и смотреть, как они неспешно листают твое толстенное личное дело и о чем-то шепотом, чтобы ты не слышал, переговариваются. Мне задали лишь один вопрос – хорошо ли я знаю эти места. Я ответил, что плохо, поскольку никогда раньше здесь не был.

Наш капитан-ротный – заметный мужик. Здоров, подтянут, громогласен, лыс. Подавляет одним своим видом.

Лейтенант – командир нашего взвода – напротив, молод, тих, высок, худ, бледен. Но, если верить слухам, он ударом кулака разбивает два кирпича, а ударом ноги потрошит боксерский насыпной мешок. Говорят, что по прибытии кто-то из сержантов стал с ним пререкаться, и этот двадцатипятилетний парнишка несильным, вроде бы, шлепком отбросил верзилу-сержанта на пару метров.

Очень много негласных правил и неписаных обычаев. Узнаю их постепенно, никто ничего не говорит, не объясняет. Поэтому, порой, оказываешься в дураках.

Буквально вчера, перед тем как лечь спать, я перестелил постельное белье, протряс его. А утром Гнутый, ухмыляясь, сказал, что белой тряпкой в казарме не машут. Примета плохая.

Гнутый мне нравится. Он поляк по национальности. Часто юморит с серьезным видом. Неглуп. Постоянно возится со своим хотом…